Хотя, были и исключения. Человечество и раньше сталкивалось с загадками которые оставляли ими разные виды хворей и зараз.

Почему Черная смерть 14-м веке свирепствовала в одном графстве или герцогства, и словно не замечало соседнего, оставляя его островком жизни посреди моря смерти.

Почему вирус Эболо всегда распространяется вверх по течению реки?

Почему карта стремительного распространения «пластиковой чумы» во время «Смрадной недели напоминала манную кашу с ягодами? В которой роль редких ягод играли небольшие кластеры, где не чувствовался смрад стремительно гниющего пластика, а приборы, машины и связь продолжали работать. Их размер был разным — от нескольких сот квадратных метров, до нескольких десятков километров. И в большинстве случаев счастливчики даже не успевали осознать своего счастья, а если и успевали, то это им мало помогало — их сметал поток испуганных и голодных людей.

Впрочем, если кластер оказывался достаточно большим и густонаселенным, а уважаемые люди имевшие там власть и влияние успевали сложить два плюс два и сделать нужные выводы, то сценарий был как правило один — самая что нина есть жесткая оборона, в которой граница разделяла людей на тысячи осчастливленных улыбкой Фортуны, и миллионы обреченных на голодную смерть. Впрочем, таких кластеров было совсем мало.

Но все равно — человечество потеряло свой базис — высокую ступеньку нефтяной цивилизации и глобальной экономики, на которой сидело, и стремительно катилось вниз, отчаянно пробуя зацепиться хоть за что то. Но численность! Численность все еще многочисленного и вооруженного вида Homo Sapaiens создавала неустранимую деструкцию — невозможно организовать нормальное хозяйство на острове, где до урожая ждать еще полгода, а твои дети умирают уже сегодня.

Нельзя заняться разведением скота, когда семьи пастухов занимаются каннибализмом. А умирающий от холода пахарь не будет бросать семенное зерно в землю.

Тысячелетиями у человека развивалась культура отложенного потребления, вершиной эволюции которой был самый обычный бытовой холодильник. Они то и накрывались первыми. Старые же, дедовские способы сохранения еды, вроде засолки или копчения помимо соли и дров требовали еще самой малости — навыков и времени. А их тоже не было.

С каждым днем прошедшим после смрадной недели инфраструктура приходила в негодность, гибли ценные кадры и специалисты, а численность человечества стремительно сокращалась, приближаясь к тому уровню, который смог бы его прокормить. К уровню примитивного сельского хозяйства.

50 лет от начала Смрадной недели, но все еще прошлое. Где то в жилой зоне Технограда.

Небольшая комнатка, освещаемая настоящей керосинкой. Керосина, правда давно уже нет, но простой этиловый спирт с добавками неплохая ему замена.

Их двое — отец и сын, уже не ребенок, но еще не юноша.

Мальчик спит, а отец пишет. Сегодня он неожиданно для себя понял старую истину — человек не только смертен, но и внезапно смертен. И поэтому решил сегодня, прямо сейчас озаботится наследством для своего мальчика.

Но что можно завещать, если кругом все общее. Умрет он, и сына переселят в другую комнату, или быстро женят, или…Да много всяких или.

Фамилия Румянцевых уважаема, знатна, но малочисленна. И без поддержки через поколение она мало чем будет отличаться от тех, кого приняли в общину, и мало кто вспомнит, что именно они входили в число основателей. И что его дед Петр Григорьевич Румянцев 50 лет назад первым нажал гашетку пулемета, пулеметной чертой разделив людей на уготованных к спасению и обреченных к голодной гибели.

Да, его братец Яща поддержит племянника, случись что. Да, он моложе, но и Яков не бессмертен.

«…Религия и понимание ее в нашей жизни лучшего всего отражает наше отличие от так называемых дикарей или сектантов из «Ордена»

Религиозны ли мы? Нам кажется что нет… По крайне не так, как в первые годы основания, когда слова не утешения, но оправдания были нужны людям что бы просто не сойти с ума. Но может ли рыба оценить мокроту воды?

Некоторые территории сразу же затопило людское море голодных. В некоторых люди успели осознать что происходит, принять меры, но или слишком поздно, или этих мер было недостаточно.

Но они были, а сейчас их нет. А мы есть. Это все что я могу сказать.

И наконец мы. То, что сейчас сектанты из «Ордена» называют Техноградом.

«Техноград» нам кажется вещью естественной, самой в себе, нечто самим собой разумеющимся.

Но были и другие общины, где технику пощадила пластиковая чума, а люди оказались достаточно сообразительными, что бы понять как им повезло, и достаточно решительными, что бы отстоять свое везение от толп голодных.

Нам повезло. Да, территория города попала в зону так называемого пятна.

Да, руководитель ВЧ№ 32 оказался человеком решительным и сообразительным, и понял, что будет, если он не ограничит приток населения, то погибнут все. Но это объяснение рациональное. И все же очень трудно заставить человека начать стрелять в людей только потому, что их дети хотят есть. Обрати внимание, сынок, трудно заставить начать. Дальше — легче.

И все же, мы могли и не устоять, если бы не лютеранский проповедник преподобный Иван Григорьевич Сахно, нашедший слова не утешение, но ободрения тех, кому судьба дала шанс.