Миссис Пенимен подняла брови.

— Четыре раза в неделю?

— Пять раз, если угодно. Я весь день отсутствую и ничего этого не вижу. Но когда в доме происходят подобные вещи, следует сообщать мне о них.

Миссис Пенимен, не опуская поднятых бровей, напряженно размышляла.

— Дорогой Остин, — сказала она наконец. — Я неспособна обмануть доверие друга. Даже перед лицом невыносимых страданий.

— Успокойся, страдать тебе не придется. Но чье это доверие ты неспособна обмануть? Неужели Кэтрин взяла с тебя клятву вечно хранить ее тайну?

— Вовсе нет. Кэтрин рассказывает мне гораздо меньше, чем могла бы. В последнее время она не очень-то мне доверяет.

— Так, значит, это молодой человек сделал тебя своей конфиденткой? (*7) Позволь заметить, что с твоей стороны чрезвычайно нескромно вступать в тайные союзы с молодыми людьми. Знаешь ли ты, куда это может тебя завести?

— Не знаю, что ты называешь тайным союзом, — сказала миссис Пенимен. Меня интересует судьба мистера Таунзенда, я этого и не скрываю. Но больше ничего тут нет.

— При данных обстоятельствах и этого достаточно. И откуда у тебя такой интерес к мистеру Таунзенду?

— Ну как же, — миссис Пенимен задумалась и затем снова расплылась в улыбке: — Он такой интересный!

Доктор призвал на помощь все свое терпение.

— Но что именно кажется тебе в нем интересным? Его внешность?

— Его несчастная жизнь, Остин.

— А, так он несчастен? Это, конечно, всегда интересно. А не могла бы ты мне объяснить, в чем заключаются несчастья мистера Таунзенда? Хотя бы некоторые?

— Боюсь, ему бы это не понравилось, — сказала миссис Пенимен. — Он очень много рассказывал мне о себе. Собственно говоря, он поведал мне всю свою жизнь. Но я, наверное, не имею права пересказывать. Он, конечно, и тебе бы обо всем рассказал, если бы знал, что ты будешь к нему добр. Добротой от него можно всего добиться.

Доктор рассмеялся.

— В таком случае я со всей присущей мне добротой попрошу его оставить Кэтрин в покое.

— Ой-ой-ой! — отставив мизинец, миссис Пенимен погрозила брату указательным пальцем. — Кэтрин к нему, наверное, добрее!

— То есть влюблена в него? Так, что ли?

Миссис Пенимен опустила глаза.

— Я уже сказала, Остин, что она не поверяет мне своих тайн.

— И все же у тебя, конечно, сложилось свое мнение. Вот я тебя о нем и спрашиваю. Не стану, правда, утверждать, что готов считать его объективным.

Миссис Пенимен долго смотрела на ковер; наконец она подняла глаза, и брат отметил про себя, что взор ее весьма выразителен.

— По-моему, Кэтрин очень счастлива. Вот все, что я могу тебе сказать.

— Таунзенд рассчитывает на ней жениться — правильно я тебя понял?

— Он ею очень интересуется.

— Неужели он находит ее привлекательной?

— У Кэтрин чудесная душа, Остин, — сказала миссис Пенимен, — и мистер Таунзенд оказался достаточно умен, чтобы это заметить.

— Не без твоей помощи, я полагаю. Дорогая Лавиния, — воскликнул доктор, — тетка из тебя просто восхитительная!

— Мистер Таунзенд говорит то же самое, — с улыбкой заметила Лавиния.

— Ты думаешь, он искренен? — спросил ее брат.

— Когда он это говорит?

— Ну, тут он безусловно искренен! А вот искренне ли он восхищается Кэтрин?

— В высшей степени. Он высказывал о ней самые тонкие, самые очаровательные суждения. Он и тебе бы их высказал, если бы был уверен, что найдет в тебе снисходительного слушателя.

— Боюсь, эта роль мне не под силу. Слишком уж много снисходительности требуется для разговоров с ним.

— Это очень чувствительная, очень восприимчивая натура, — сказала миссис Пенимен.

Некоторое время брат молча курил сигару.

— И эти нежные свойства его натуры устояли перед всеми постигшими его невзгодами? Ты так и не рассказала мне о его несчастьях.

— О, это длинная история, — сказала миссис Пенимен, — и его тайны для меня священны. Пожалуй, я вправе сказать, что в свое время Морис покуролесил; он в этом откровенно признается. Но он дорого поплатился.

— Так вот почему он остался без гроша!

— Я имела в виду не только деньги. Он остался совсем один.

— То есть такое вытворял, что даже друзья от него отвернулись?