Но я всё ещё надеюсь, если хочешь знать. Надеюсь, что наша страна выдержит их нападение. Что именно наши воины станут теми, кто уничтожит демонов. И надеюсь на то, что скоро смогу тебя увидеть…

У меня есть план. Последняя надежда. Говорят, демоны собираются напасть на нас ещё с одной стороны: они собираются пересечь границу здесь, на востоке. Из-за этого всех эвакуируют. Куда-то на север, в горы. Кажется там есть укрытие. Все наши соседи уже собрали вещи, сегодня за всеми приедут фургоны и их увезут туда, куда демоны не придут ещё долго. Но я не собираюсь уезжать. Я подумал — если демоны придут сюда, значит сюда отправят и наш легион. Я знаю, ты бы сказал что это рискованно, опасно и глупо, но я должен это сделать. Это и правда последняя моя надежда увидеть тебя, брат. Если я не найду тебя здесь, значит….значит вероятность, что мы все же когда-то увидимся — очень мала. Но я знаю что скоро мы будем вместе. Я верю в это, и надеюсь что ты, где бы ты не был, веришь в это так же.

Люблю тебя, брат.

Луцьен."

Утро было холодным и спокойным. Луцьен стоял на пороге дома, обдумывая свои дальнейшие действия. Он действительно не собирался уезжать, даже не смотря на опасность. Но все же скоро демоны пройдут сквозь город, все же скоро здесь будет битва. А значит надо хоть немного обезопасить себя. Луцьен знал о защите немало. Перед уходом, брат, ради безопасности, научил его кое-чему: сейчас под подушкой парня лежал набор острых ножей, орудовать которыми Луцьен учился даже во время отсутствия брата.

На улице уже начали появляться люди. Кто-то все еще спешил на работу, кто-то купить сумку чтобы было куда собирать вещи, кто-то просто в последний раз прогуливался по родным местам. Луцьен наблюдал как его старая соседка, вечно ворчавшая по поводу и без, проходила по улице туда сюда, останавливаясь время от времени и сосредотачивая свое внимание на разных деталях: на резбленной статуе богини Лекки, на раздробленной брусчатке, на высоком дубе, рядом с которым выросло не одно поколение… Она смотрела на эту улицу, будто желала запечатлить в памяти каждую лужу, каждый домик, каждый кустик. Она смотрела так, будто… прощается. И на самом деле так и было. Каждый здесь знал, что не вернётся сюда никогда: здесь будут править демоны, а свергнуть их не сможет никто…слишком они темны и могущественны.

Луцьен сильно задумался, но все же не пропустил движение возле себя:

— Бу! — Тая, маленькая девочка, жившая со своим дядей по соседству с Луцьеном, попыталась напугать его.

Тот с усмешкой посмотрел на неё.

— Неужели совсем не испугался?

— Надо было быть шустрее. — посоветовал Луцьен.

— Но ты ведь ничего не видел! Ты стоял себе задумавшись, я думала ты ничего вокруг не замечаешь. — Тая принялась вышагивать вокруг Луцьена, будто играя во что-то, известное только ей одной.

— Я и правда задумался, но не настолько чтобы ничего не видеть, я же не ты.

— Эй! — малышка, возмущаясь, ударила его кулачком в плече. Достать до него ей не составило больших проблем: надо было всего встать на носочки и протянуть руку высоко, тогда она едва едва, но все же могла дотронутся до плеча не очень то высокого Луцьена.

— Что? — рассмеялся он. — Это ведь не я врезался на прошлой неделе в столб, потому что засмотрелся на какую-то бабочку.

— Это не просто "какая-то бабочка", — передразнила Тая, — это самая красивая бабочка, которую я когда-либо видела.

— Ладно, как скажешь, — сдался Луцьен.

Девочка принялась пинать маленький камень, спокойно лежащий до этого на дороге.

— А где твой дядя? — Луцьен оглянулся в поисках дяди Вити, к ак они с братом всегда называли его. Дядя Витя всегда был добр к ним. Воспитывая сироту Таю, он всегда успевал присмотреть и за ними: также оставшимися без родителей еще в раннем возрасте.

— Разговаривает с головой. Расспрашивает его о фургонах. Мне стало скучно и я пошла погулять. — Головой города был статный мужчина, одевающийся всегда и всюду в черную и деловую одежду, но любящий частенько зайти и выпить чего-нибудь в местном пабе. Не смотря на свое пристрастие к алкоголю, он всегда очень совестно выполнял свои обязанности и получал за это уважение от жителей города. В последние дни ему пришлось особо тяжко: новость о приходе демонов и вынужденной эвакуации прибавила ему немало работы. Теперь он все время следил за тем, чтобы все собрали свои вещи и были готовы вовремя выдвигаться. Так же ему приходилось постоянно терпеть безмерное количество вопросов от жителей: нечасто их заставляли покинуть свои родные дома, город, в котором многие из них выросли и прожили всю жизнь. Люди в городе всегда были консервативны: на всех дверях висели маленькие белые шары — знаки богини Лекки. Все верили, что такие обереги смогут защитить их от зла, беды, а самое главное— пагубного влияния бога Чемноша и его демонов. Ну, скоро это можно будет проверить.

Тая потянула Луцьена за штанину.

— Ты опять задумался?

— Нет.

Она только скептически взглянула на него.

— Ты уже собрал свои вещи?

— Конечно. — солгал он.

— Не могу дождаться вечера, когда мы наконец-то уедем.

— Ты так хочешь уехать? — удивился Луцьен.

— Нет. — Тая перестала пинать камушек и остановилась, опустив голову. — Но чем раньше мы уедем, тем раньше окажемся в безопасности.

Тае было всего девять. Всего девять. И сердце Луцьена заливалось кровью от осознания того, что уже в таком раннем возрасте она знала об ужасах этого мира, и хоть она и ребенок — никогда не была по настоящему в безопасности. Смягчало чувства Луцьена лишь то, что девочка вскоре окажется в безопасном месте, и если повезет, никогда даже не узнает как выглядит демон в реальности, а не на картинке. В отличии от него самого.

— Эй. Не грусти. Все будет хорошо. Ты веришь мне?

Тая лишь шмыгнула носом.

— Ты обещаешь, что мы встретимся, даже если в фургонах нас разделят? Обещаешь, что найдешь меня там, в горах? — девочка подняла голову и с надеждой посмотрела прямо в глаза Луцьену.

Луцьен знал что не может этого обещать. Даже если он встретится с братом здесь, вероятность что они выберутся, что пройдут сквозь демонов, была крайне мала. А отменить свой план он не мог: он просто не мог упустить свой шанс. Поэтому Луцьен не мог дать этого обещания. Но смотря в эти полные надежды детские глаза, он не мог просто отказать. Легче было просто соврать.