— А как же французские интересы в Польше?

— Они теперь не выглядят такими привлекательными. Как мне шепнули, Генрих готов пожертвовать теми, кто нарушил Божий мир ради создания сильного союзника против Габсбургов на востоке и юге.

— И Габсбурги будут сидеть сложа руки?

— У Фердинанда есть младшая дочь, которая хоть и несколько старше наследника Руси, но по матери происходит из Ягеллонов. А значит юный Иоанн сможет через нее претендовать на Литву и Польшу. В какой-то мере. Да и внучка Елизавета имеется, прекрасно подходящая для сына Андреаса. Так что в принципе — он должен попробовать перебить карту Генриха. Но мне про это мало что известно. Да и планы молодого Палеолога не ясны. Та же выходка с орденом Святого Иоанна удивила всех. А терция? Он лишил Филиппа одной его терции одним взмахом руки. Просто пообещал им всем землю в княжестве Антиохия, если они верно будут служить его вассалу — новому князю — Жану де ля Валетту.

— Просто землю?

— С крестьянами и производством в дворяне. Как и в каком порядке Жан должен сам решить. Но этот шаг оказался очень популярен в войсках. И терция охотно перешла под руку вассала Андреаса, и наемники, что теперь сражаются не просто за деньги, а за совесть…

Елизавета потерла себе виски.

Ситуация в Европе складывалась очень лихая.

— Как вы оцениваете вероятность гибели Марты? — наконец, после очень долгой задумчивости, спросила она.

— Неопределенно. Насколько я смог понять — итальянец, что отвечает за ее безопасность, знает свое дело. Он многоопытный и искушенный человек. Но его подчиненные не так хороши, как ему хотелось бы. Да, подобную дурость, они, без всяких сомнений отразят. Но если действовать тоньше и осторожнее, то я бы не дал никаких гарантий.

— Если бы так сложилось, что вам лично пришлось заниматься этим вопросом. Вы бы взялись?

— Все упирается в людей… — нервно дернув щекой, ответил Уолсинген. — И время.

— И?

— Да, пожалуй, что да. — нехотя ответил он.

— И в какую сумму это могло бы обойтись? — повела бровью Елизавета.

— Моя Королева выбрала себе жениха? — осторожно спросил Уолсингем. Она промолчала, сделав какой-то неопределенный жест. — Андреас не примет англиканство. И он не примет положение принца-консорта.

Вновь тишина.

Уолсингем задумался.

Перед ним стояла женщина двадцати пяти лет от роду. Рыжие волосы окаймляли ее бледное лицо с хоть и тонкими, но достаточно красивыми чертами лица. По моде тех лет красавицей ее назвать было нельзя — слишком худа, а шиком считалась пышность. Однако что-то завораживающее в ней явно имелось. Да и молодость все еще ее не покинула, отчего в свои годы она едва ли могла уступить юным особам.

Она никак не прокомментировала излишнее любопытство Уолсингема. Но ему и не требовался устный или письменный ответ. Он по ее взгляду все понял. И, улыбнувшись, ответил:

— Моя Королева, мне нужно время, чтобы дать точный ответ. Дело сложное и опасное и излишняя спешка здесь может закончиться трагедией. Если мои люди ошибутся, что вы сможете познакомиться с Андреасом при не самых благоприятных обстоятельствах.

— Это просто любопытство… обычное женское любопытство…

— Конечно, моя Королева. Я все прекрасно понимаю…

[1] Здесь имеются в виду попытки Иоанн Васильевича оправдаться в глазах сбежавшего Курбского и усовестить только в их знаменитой переписке.

Глава 7

1559 год, 19 августа, форт Никольский

Дмитрий Павлович или в прошлом Митька был сыном незадачливого купца из Пскова, который разорился и попал в личную зависимость. Но жизнь Митьке дала возможность выбраться и не только реабилитироваться, но и сверху прилично набрать. И за себя, и за родителей, которых он перевез уж в Новый свет — в небольшое русское поселение на острове Манхеттен. Которое он сам и основал… первую русскую заморскую колонию.

Добравшись до Дании Дмитрий узнал о начале войны и множестве польских, литовских и ливонских каперов на Балтике, что старались перекрыть торговлю по Нарве да Неве. Поэтому дальше двинулся со всей осторожностью. А то, мало ли, они и в Северное море выглядывают?

Понятное дело, что он вел небольшую эскадру. Но всякое бывает? В конце концов ему, сугубо мирному обывателю, вступать в боевые действия не хотелось совершенно.

Да, он теперь имел три галеона. Причем достаточно больших.

Да, на них стояла вполне приличная артиллерия.

Да, имелась неплохая команда, как артиллерийская, так и верховая, что позволяло достаточно ловко стрелять да маневрировать.

И он сам уже в судовождении мал-мало поднаторел. А где не понимал, то имел опытных капитанов.

Но все одно — не видел никакого смысла в лишнем риске.

По сути он эту эскадру и сколотил из-за опасений всякого рода пиратов, каковых хватало всюду. Доходило по слухам до смешного. Местные жители, соблазнившись чем-то особенно ценным и вкусным, могли легко попытаться совершить захват того или иного судна на лодках во время ночной стоянки. Далеко не всегда и не везде. Но в том же Новом Свете лихих голов хватало. И это все не говоря про бурное пиратство, которое развернули сами датчане. У тех, насколько купец знал, был строгий запрет трогать корабли с русским флагом, но дураков оно всегда и везде хватает. Поэтому держался он на стороже весь путь. Впрочем, как и всегда.