— Маркус! — отвлекаюсь я и это стоит мне очень дорого.

Из моих рук выбивают копье. Меня бьют сзади пяткой в подколенную ямку и я падаю на колени. Сверху тут же наваливаются воинов четыре-пять по ощущениям. Каждую руку удерживает по два человека. Намеренно давят в локти и приподнимают руки повыше, чтобы было сложнее вырваться. Они же, судя по всему, становятся на мои ноги, всем весом. Так что кажется кости под икрами вот-вот раскрошатся. Остальных уцелевших так же повалили на пол.

— Я смотрю тебе очень скучно, Витторио? — говорит Джордж заплетающимся языком, — Напасть на меня решил? Если тебе нечем заняться на ночь глядя, то бери пример с меня — тр*хни свою жену.

Очень хочется сказать, что я думаю по поводу всего этого, однако мне не дают поделиться своим важным мнением. Предугадывая мои мотивы, Джордж кивает своему воину и тот бьет ногой меня в живот со всего размаху, едва ли я успеваю открыть рот. Так что вместо отборной ругани из моего горла вырывается приступ удушающего кашля. Вперемешку с громкими судорожными хрипами. Чтобы мало не показалось, добавляет еще.

— Хватит! — кричит Анна Аврора, заливаясь в истерике, повиснув на руке мужа. — Пожалуйста!

Но этим она лишь больше злит Джорджа. Он отталкивает ее, да так, что Анна Аврора отлетает метра на два и громко шмякается о кафель. Ее даже не пытался никто словить.

Я прихожу в бешенство от такого с ней обращения, порываюсь встать, раскидать их всех, но, увы, их слишком много и они все с оружием. За попытки вырваться мне снова прилетает и не только по ребрам.

— Не надо… — плачет Анна Аврора, подползая к ногам Джорджа, у нее нет сил даже подняться, — Достаточно…

— Ваше Высочество, перестаньте! — кричит мне Маркус, — Никому не станет легче, если Вы умрете. Подумайте о нордирийцах.

Его слова о народе отрезвляют меня. Я прекращаю свои попытки вырваться. Воины Джорджа перестают наносить удары. Я начинаю откашливаться, сплевывая кровь. Маркус прав. Прежде всего я Хангвул. У меня есть долг и он превыше всего. Нордорийцы не могут потерять такого государственного деятеля, как я. Не сейчас. Мне нужно успокоится. Или хотя бы попытаться. Как там говорил Анджей?

«Не убьет он ее в конце концов?». Джордж отойдет. Отдаст он ее мне или я заберу — не важно. Она обязательно будет со мной. И мне будет все равно — прикасался к ней Джордж или нет. Для меня Анна Аврора всегда останется самой чистой и желанной. Если они продолжат бить, я рискую не пережить эту ночь, учитывая, что я от отравленной стрелы еще не успел полностью оправиться.

Черт! Уговоры не действуют!

— Послушай капитана, Ттори, он дело говорит. — обращается ко мне Джордж.

— Проводите Эрла Витторио с его супругой в спальню. Им предстоит долгожданная брачная ночь. — добавил он таким же заплетающимся языком. До этого он стоял, опираясь о стену.

А затем принялся поднимать с пола Анну Аврору. Чуть не уронил несчастную. Пьянь.

— Нет! Не трогай! Отпусти меня! — безуспешно вырывается она, рыдая, — Ненавижу тебя! Чудовище!

Они исчезают за огромными дубовыми дверями их спальни. Все что остается мне — ее крик. Крик под праздничную музыку, что доносится из банкетного зала.

— Скажите музыкантам, чтобы играли громче, — хриплю я, сплевывая кровь.

Никто не шевельнулся. Все стоят ошарашенные от случившегося. Даже воины Джорджа. Они продолжают удерживать меня на коленях.

— Вы решили ослушаться приказа вашего Эрла? Я сказал пошли и заставили музыкантов играть громче! — зря так разорался, снова извожусь от удушливого кашля.

Не могу. Не хочу слышать, как ей больно.

Воины наконец-то отмирают и поднимают меня и мою свиту на ноги. Предварительно связав мне руки. Удивительно, я даже могу стоять на своих двух. Но, сделав пару шагов, пошатываюсь и чуть не врезаюсь в стену. Голова кружится. Перед глазами все плывет. Ситуация ухудшает рассеченная бровь. Из нее хлещет кровь, заливая глаз. Онемевшую Каролину ведут за мной. Она словно статуя. На лице нет эмоций. Только слезы, что так и застыли в глазах. Не смочив нежные девичьи щеки.

А за спиной — крики и плач… Это Анна Аврора. Страдает за нас всех. За империю, за нордорийцев, за меня… Одна. Расплачивается за мои ошибки. Даже музыка, сменившаяся более громкой, не спасает. Я все равно слышу Ее. Это сливается в одну душераздирающую песню: ее плач под аккомпанемент рояли, виолончели и скрипки.

И гул в ушах. В которых слышится стук сердца.

«Лучше бы это был ты…», — эхом отдаются в голове ее слова.

«А Вы? Вам болит…?».

«— Согласились бы…если бы на месте Джорджа был Эрл Витторио?

— Д-да…»

Набатом бьет в голове.

Нас с Каролиной заводят в спальню и закрывают за нами двери. Она так и стоит у порога, не двинувшись с места. Утонула в собственных думах. Я подхожу к графину с вином и пью прямо с него. В горле пустыня, в душе тоже. Отпив пару глотков не выдерживаю. Выплевываю вино с кровью и снова кашляю. Затем опустошаю графин в считанные мгновенья и, допив, запускаю в стену. Стеклянная посудина звонко прекращает свое существование, разлетаясь на сотни осколков.