— Вы совсем белены объелись? Я уже говорила, что ненавижу Вас?

— Да. Так часто, что об этом сложно забыть, — Витторио растекся в горькой улыбке. Он очевидно был слишком пьян, хоть по движениям и не скажешь. — Но Вы бессовестно врете мне, моя любимая императрица, — добавил он.

Что значили его последние слова? Я не успела спросить. В танце снова произошел переход и я, прокрутившись под рукой Эрла, перешла к другому партнеру. Он намеренно сказал это, зная, что сделает мне больно? Или Витторио тоже… Не равнодушен ко мне?

Витторио:

Я умер и уже в аду? Или это просто ночной кошмар? Что происходит и почему под фатой оказалась Анна Аврора, а не куртизанка? Дурак. Какой же я дурак.

Все сошлось: шла, еле шевелив ногами, потому что ногу недавно покалечила. Дернулась, когда Джордж надевал ей кольцо на палец, по той же причине. И вцепилась в меня. Боялась. Искала спасения. А я оторвал ее от себя, буквально из рук в руки передав Джорджу. Наивный. Думал, что это ту шл*ху из борделя набрызгали ее духами, а это была она. Как? Как я мог ее не узнать? Как мог спутать Каролину с Ней?

Если такова воля Богов Великого и Бескрайнего Севера, то я отказываюсь в них больше верить.

А как смотрела она на меня в церкви, когда гости разразились громкими аплодисментами? Ее стеклянный взгляд был полон слез, что мелкими осколками ранили все внутри.

— Мы сейчас срочно выясним в чем дело, Ваше Высочество, — шепнул мне Бриян.

Но я не слышал его, как и не слышал гул восторженных гостей. Эти звуки словно растворялись в воздухе, не достигнув моих ушей. В этот момент будто существовали только мы с Ней. Разбитые, побежденные.

На коронации она была сама не своя. Безучастная, умалишенная. Повторяла слова, присягая народу. Голос звучал уверенно, четко, но … как-то бездушно. Анна Аврора прекрасно держалась на людях. Проглотила непролитые слезы, улыбаясь своим поданным, и была тем, кем должна была быть.

— Копия пропала, Годрик и Анджей тоже, — сказал мне на ухо Маркус, когда мы были на крыльце храма, пока уже коронованная императрица стояла впереди, приветствуя народ.

— Нас, верно, разоблачили, — добавил он.

— Или предали.

— Вы думаете, это Андж…?

— Я ничего не думаю, — перебил я. — Быстро отыщите девчонку. Джордж наверняка напьется от радости. Можно опять попробовать подсунуть ее. — Чушь, да? Дважды на те же грабли? — Консумация брака не должна состояться. Чтобы все были наготове. Ночью нас ждет, похоже, большое сражение.

— Так точно, Ваше Высочество.

Дальше было время праздничного банкета. Бессмысленное бахвальство. Пир среди чумы. Чумы в моей душе. Я глушил эту боль ромом, хоть и запрещал себе пить, понимая, что к ночи мне нужно быть трезвым. Но пил, корил себя и снова пил. Свято наделся, что к тому времени протрезвею. Одна только мысль, что ничего не получится, заставляла сердце бешено колотиться. А что именно должно «получиться», я не знал. У меня не было четкого плана. Мысли разбегались кто куда, но одно я знал точно.

Я. Не. Отдам. Ее. Джорджу.

Сказать было проще, чем сделать. Потому что я понятия не имел, что делать. Единственное, что приходило на ум, — это предотвратить консумацию брака. Признать его незаконным, недействительным.

Я не мог самолично отойти, не создавая лишних подозрений. Поэтому всю информацию на банкете мне передавала исключительно свита. Маркус, Бриян, а также генералы Ричард и Рудрет из соображений конспирации не приближались ко мне. Но толку от той информации не было. Все глухо: никто ничего не видел, никто ничего не знает.

Я сидел безучастный ко всему, а в особенности к моей новоиспеченной жене. Одним Богам ведомо, какие черти потащили меня танцевать. Схватил Каролину и уволок ее на середину зала. Но только затем, чтобы приблизиться к ней. Хотел спросить у нее, что же произошло, но вместо этого нес какую-то ересь. Да и какой смысл спрашивать «что было», намного важнее «что теперь будет».

План удался. Анна Аврора от короля Лиги Теней перешла ко мне. Она пьянила меня. Отравляла собой, проникая глубоко под шкуру. Отталкивала, заставляя все ближе к ней прижиматься. Руки сами липли к ее изгибам, из пересохшего горла лились похабные речи, в ноздри бил ее дурманящий запах, а ушах звенело от ее тихого голоса.

Жестока, моя беспощадная императрица. Она отомстила мне за свой народ сполна. Отстранялась и бессовестно лгала, что ненавидит меня. А у самой шея покрывалась предательскими мурашками, стоило мне очередной раз придвинуть ее ближе. Она хотела быть со мной, искала во мне спасение, а я предал ее. Себя. Народ. Я чувствовал себя виновным во всех смертных грехах. И чем ближе была ночь, тем страшнее становилось мне. Хоть я не имел на это право. Не мог страшиться чего-то, сомневаться, не мог позволить себе ошибиться. Но я ошибся, а мой брат — нет.