Тогда, что же это получается. Лекарь знает об этом и подыгрывает Витторио? Сколько еще человек знает правду, кроме лекаря и Витторио с Джорджем? По всей видимости никто, не считая горничных, что помогали лекарю. Ведь Витторио выгнал всех из кабинета, перед тем как «наказать» меня. Но все уверенны, что меня выпороли. Даже Маркус. Капитан так натурально волновался обо мне. Он слишком солдат, чтобы так хорошо играть беспокойство. Хотя даже сам факт того, что он обо мне беспокоился уже вызывает удивление.

Но ладно другие. Зачем скрывать это от меня? Почему мне сразу не сообщил лекарь? А сказал бы мне об этом Джордж, если бы я не отпрянула от него, намекнув на «раны»? И за чем Витторио завтра утром придет за мной? Последний вопрос интересовал меня особенно остро.

— Маркус. — шепнула я, стараясь не разбудить прикорнувших на диванчике двух горничных. Остальные вместе с фрейлинами спали в соседних комнатах моих покоев.

— Что случилось, Ваша Светлость? Болит спина? Позвать лекаря?

— Нет, все в порядке. Маркус, скажите, Вы знаете, зачем завтра придет Витторио?

— Спите, Ваша Светлость. — прозвучал вполне ожидаемый ответ и я, поняв, что ничего от него не добьюсь, попыталась уснуть. Не скажет он, если решил.

А утром меня разбудили ни свет ни заря и отвели в купель. Намазали маслами, высушили волосы у камина, уложив их замысловатую прическу. А потом посадили есть. Витторио, как всегда без стука, ворвался в мои покои ближе к концу завтрака. Ей Богу, я бы подавилась, если бы у меня в то утро был аппетит. А так, я всего лишь вывернула на себя чашку чая, что держала для виду в руках.

И очень зря. Потому что Он тут же кинулся ко мне, испугавшись, что я могла обжечься.

Витторио:

И как в ней совмещались королевское изящество и детская неуклюжесть? Только она могла опрокидывать на себя чашку так, что не считая испуг, я испытывал немыслимое эстетическое удовольствие от грации, с которой она это проделывала.

Сие маленькое «покушение» на саму себя у нее получалось не менее очаровательным, чем другие: то она тонет нагая в купели, то воинственно размахивает горящим древком над своими волосами, а теперь вот сидит, не срамясь, что бедра ее просвечиваются сквозь мокрую белую ткань. Благо свита, как и стража, уже вышколены на такие случаи. Они быстро отворачиваются в сторону, оставляя спасение несносной герцогини мне и только Маркус не остается в стороне:

— Чай не горячий! — останавливает он меня прежде, чем я успеваю оторвать промокший от чая участок юбки.

Я знал, что в случаи ожога надо быстро снять горячую ткань и остудить кожу. Однако остудили меня. Моя юная палачка, будучи не в силах полностью обхватить мои запястья, вцепилась в них своими холодными пальцами вгоняя ногти в кожу. Попытка остановить меня глупая и бесполезная. Но это была бы не Анна Аврора, если бы она не противилась мне. В этом вся она. День для нее прошел зря, если она не вывела меня из себя.

Бедненькая, кажется даже дыхание задержала. Вздрагивает, когда я внезапно останавливаюсь от голоса Маркуса, но рук своих не разжимает. Как и я. Так и сижу перед ней на коленях, скрутив в кулаки ткань ее платья и смотрю ей в глаза. Наслаждаюсь той бурей эмоций, что вызываю в ней, чувствую, как под тонкой тканью подрагивают ее ноги, а ногти до боли впиваются в мои запястья.

«До боли»…

Теперь эти слова ассоциируются у меня с ней. Эта маленькая наследница моего заклятого врага только то и делает, что причиняет мне боль. А я, как тот мазохист, как верный пёс валяюсь в ногах у своей хозяйки, вцепившись в ее одежду. И смотрю… Смотрю в ее бездонные очи, где плескается раскалённая изумрудная магма и насколько сильно захлебываюсь от счастья, что прикасаюсь к ней, настолько же и пьянею от горя, что она ненавидит меня.

А она будто чувствует это, будто специально не отпускает ни рук моих, ни моего взгляда. Мы сидим, будто кроме нас нет никого и смотрим друг на друга, упиваясь ненавистью. Потому что…

«… я ненавижу тебя, за то, что так сильно люблю», — подумали оба не зная, что это взаимно.

— Ваше Высочество? — подал робкий голос Анджей, когда пауза затянулась.

И я нехотя оторвался от Анны Авроры.

— Пусть переодевается быстро, карета уже ждёт. — приказал я горничным и отошел к окну.

На сад лучше посмотрю. Не на нее. Но Анна Аврора даже не сдвинулась с места, когда служанки сказали ей пройти за ширму. Так и осталась сидеть, как вкопанная, на том диване, сжимая в маленьких кулачках юбку, что еще минуту назад сжимал я.

— Я похож на горничную? Мне что самому Ее переодевать? Быстро подняли и переодели герцогиню, пока я не взялся за это лично! — крикнул я, стукнув по подоконнику так, что аж треснуло стекло в раме.

Это подействовало. Если не на саму Анну Аврору, то на служанок и фрейлин точно. Последние, услышав перевод моих слов от Анджея, подорвались с места и стали помогать горничным, подхватив под плечи герцогиню. Да только долго пользоваться их услугами Анна Аврора не стала: