Артур бросил взгляд на Гильду и Кульнева-младшего и улыбнулся самому себе, после чего сменил тему:

— Лучшим сказителем был тот, кто мог в любой момент вернуться к своей истории и возобновить её с того места, на котором остановился. Даже если это было не то что дни назад, а годы! Говорят, что всего таких историй тысяча без одной. Учитывая, как они часто повторяются, меняя лишь героев да места, я насчитал около двухсот.

Менестрель закончил расставлять на столе письменный принадлежности, окунул перо в чернильницу и вопросительно посмотрел на Артура. Следопыт закинул голову назад и произнёс:

— Что ж, меня окружала полная темнота и было так душно, что я решил будто черти утащили меня в своё царство…

* * *

Меня окружала полная темнота. Было так душно, что я решил будто уже нахожусь в царстве у чертей. Достойная смерть, ничего не скажешь. А ещё нос щекотало так сильно, что страшно хотелось чихнуть, вот только сил на это не было. Я попытался поднять руку, но она упёрлась во что-то мягкое и пушистое. Похоже на шкуру… Я провёл рукой до самого лица и как следует надавил вверх, от чего надо мной открылась небольшая щель, откуда сразу повеяло свежим и чертовски холодным воздухом. Стало легче дышать и легче думать. Что же случилось?

Я был мокрый, как мышь, и слабый, как мышь, но совсем не ощущал болезни. Пальцы на руках были на месте, на ногах судя по всему тоже. Неужели я не замёрз? Надо было узнать, что происходит вокруг, поэтому я схватился за край шкуры и дёрнул её вниз, открывая путь наружу. Света стало достаточно, чтобы я увидел вокруг себя небольшой шалаш, в котором с трудом мог поместиться один человек. Шалаш был построен из толстых веток и надёжно укрыт звериной шкурой, а вдоль всего моего тела на расстоянии пары ладоней лежали странные камни со слабо сверкающими прожилками.

Свет ненадолго померк. Выход наружу перекрыла человеческая голова, которая нараспев произнесла:

— Сильное тело даровано было тебе, но пуста голова, коль решил ты в горах ночевать без огня и одёжки. Лежи, выздоравливай, сил набирайся, а мне не мешай.

Я мог узнать этого голос из тысяч, хоть и слышал его всего раз в жизни. Этот язык, это мелодичное наречие… Слепой старик поднёс к шалашу раскалённый в костре камень, положил рядом с моей головой и засыпал снегом. От камня пошёл удушливый пар, мигом заполнивший тесное пространство. Запах щипал нос. Что-то одновременно знакомое, но никогда прежде мной не слышимое… Старик вытащил остывшие камни из шалаша и снова закрыл выход шкурой. Я сделал ещё один глубокий вдох и провалился в сон.

* * *

Менестрель вежливо перебил Артура:

— Простите, господин, какой язык? Вы так редко упоминаете что-то про речь встреченных вами людей…

— Просто как-то в голову не приходит. Ну, то есть, — следопыт замялся. — я их понимаю, а значит всё нормально. Если не понимаю, или там что-то особенное, смешное например — так об этом и говорю. А так, да, это был ойгрский, причём очень архаичный.

Гильда усмехнулась в стороне:

— Ого, Артур произнёс слово не из королевской речи. Завтра солнце на западе взойдёт.

Следопыт и волшебница в голос рассмеялись с шутки, понятной только им двоим. Впрочем, увидев сконфуженное лицо маркиза Кульнева, Гильда прояснила:

— Князь Артур большой поклонник королевской речи. Я сначала думала, что он как хорошо дрессированный пёс — всё понимает, но сказать ничего не может.

— Вот сейчас обидно было, — вставил князь.

— Ой, перестань. Сколько лет мы провели плечом к плечу, но я могу по пальцам одной руки пересчитать когда ты говорил на других языках. Если память меня не подводит, два раза это был людской язык, один раз древние наречия и…

— …и тальфельский. Я читаю на нём заклинания, — вмешался Артур.

— Точно. Как-то раз было. Наш уважаемый князь настолько проникся почтением к королевской речи, что даже переводил имена и названия. К нам приходил вождь из клана Звартвтигх, как же его звали… Дёран Дфкос, вот.

— И то, и то значит «Черноногий», только на людском и на клансманне, — подхватил Артур. — Какой смысл говорить слова, которые твой собеседник не понимает? Слова ведь нужны не просто чтоб рот открывать, а чтоб с человеком что-то общее найти. Я могу вместо «северянин» говорить н"oрненн. Могу горцев называть г`aiделы. Только это чушь для впечатлительных мальчишек типа него. — Артур указал жестом в сторону маркиза Кульнева. — Я прекрасно понимал равнинников, горцев уже хуже — у них акцент сильный. Менестрель может переспросить непонятные слова, но читателей-то то зачем мучать?

Трубадур всё это время делал какие-то пометки в бумагах, доставал листы, что-то там исправлял и возвращал назад. Артур перевёл на него взгляд, что-то хотел возразить, но махнул рукой. Пусть пишет как пишет.

— Так вот, на чём мы остановились? Точно, медвежья…

* * *

Второй раз я пришёл в себя от грубых прикосновений. Чьи-то шершавые пальцы силой втирали мне в кожу холодную и очень липкую мазь, словно это был не живой человек, а кусок говядины для копчения. С другой стороны, мышцы почти не отдавались болью от подобных прикосновений, словно и не избивали меня смертным боем совсем недавно.