– Да? – Стив неприятно прищелкнул о зуб языком и смерил девушку таким взглядом, что она, дрожа, отступила в угол. – Приданое, значит? Ну-ну…

Он подошел к двери, но на пороге обернулся.

– Надеюсь, что твой муж будет обманывать тебя со всеми встречными, – сказал он Изабель. – Большего ты все равно не заслужила.

Стив поправил шляпу и повернулся к ней спиной.

Изабель издала дикий вопль и, схватив нож для резки тростника, бросилась на него. Ох, не следовало ей этого делать. Стив повернулся и выстрелил в нее в упор.

Изабель осела на пол, выронив нож. В ее прекрасных темных глазах застыла немая укоризна, губы дрожали. Из простреленного плеча хлестала кровь.

Мария бросилась к раненой племяннице и начала голосить.

– Ты продешевила, – сказал Стив со вздохом, глядя на красивую девушку, распростертую на земле. Он ни капельки не жалел о том, что нажал на спуск. Стив вспоминал Амалию. И, вспоминая ее, начал презирать всех, находящихся в этом доме. От неприязни к этим людям у него начало сводить скулы.

Стив Холидей вышел на солнечный свет и поправил шляпу. У ног его с квохтаньем клевали зерно куры.

– Черт, если я скажу полковнику, что его гостью продали в бордель, он с меня шкуру живьем сдерет… – задумчиво проговорил Стив, сев в седло. – Значит, Ларедо?

Конец второй части

Приключения – это когда ты сталкиваешься с людьми, с которыми не хотел сталкиваться, и делаешь с ними то, чего никогда не собирался делать.

Пегий конь несся как стрела, и его даже не надо было подгонять. Мелкие камешки взлетали из-под копыт, грива развевалась волнами. Ветер бил Амалии в спину, и она то и дело отводила волосы с лица.

Главное же заключалось в том, что она была свободна. Ни один человек, никакая сила в мире не могли ее вернуть в дом с красными ставнями. Разумеется, для этого пришлось погибнуть Франсиско, но, если говорить начистоту, Амалии было не слишком жаль его. Она ведь не собиралась убивать его, и если бы он не попытался вывернуть ей руку, то отделался бы пустячным ранением. Она поежилась, вспоминая взгляд раненого, когда он лежал на полу. Это была смесь страдания и безграничного презрения. Нет, не презрения, а ненависти. Да, именно ненависти. Амалия усмехнулась. Действительно, Франсиско есть за что ее ненавидеть. И его отцу, конечно, тоже, – ведь это она отняла у него единственного сына.

При мысли о Санчесе Амалии стало неуютно. От тех, кто продал ее ему, она знала, что он человек безжалостный и могущественный, не останавливающийся ни перед чем. Пока это были всего лишь слова, но как знать – вдруг он и впрямь таков, каким его расписывают? Тогда он наверняка попытается рассчитаться с нею. Во всяком случае, на его месте Амалия именно так бы и поступила.

Получается, что все ее неприятности только начинались, а она-то, выбравшись из дома Санчеса, наивно полагала, что с ее бегством из Ларедо им точно пришел конец. Она всегда знала, с того самого мгновения, как ее захватили, знала, что убежит, была уверена в этом. Ибо по натуре Амалия была не из тех людей, что склонны к смирению.

Как только она пришла в себя и из насмешливых намеков гринго поняла, что за судьба ей уготована, ею владела только одна мысль – скрыться, оставить своих похитителей с носом. Ее везли на повозке, и Роза не отходила от пленницы ни на мгновение. Муж Розы, Педро, ехал на хорошем гнедом коньке, и как-то раз, когда они остановились перекусить, Амалии было позволено выйти из повозки. Она едва держалась на ногах и упала, когда Педро подъехал к ней.

Мужчины подняли ее на смех, и Амалия тотчас сообразила, как обратить это в свою пользу.

– Уберите лошадь! Ой, не надо! Я боюсь лошадей! Ой!

Педро и американец хохотали. С тех пор для них превратилось в любимую забаву дразнить Амалию. Глупая блондинка, которая боится лошадей, – что может быть смешнее? С каждым днем Амалия чувствовала себя все лучше и лучше. Она глотала насмешки, терпеливо ожидая своего часа, и как-то раз американец предложил ей прокатиться на лошади. Амалия сделала вид, что очень испугалась. Американец настаивал, Педро спешился и схватил ее за руки. Она завизжала и стала упираться.

– Пустите меня! Оставьте! Я боюсь ездить на лошади!

Педро все же усадил ее в седло. Амалия закачалась. Она выглядела такой несчастной, с таким испуганным видом вцепилась в поводья, что никто не смог удержаться от улыбки.

Лошадь затанцевала на месте, недовольно мотая головой. Амалия заверещала. Педро согнулся надвое от хохота. В следующее мгновение удар ногой в лицо отшвырнул его в сторону, а Амалия ловко развернула лошадь и поскакала прочь. Ибо, конечно же, все ее слова о том, что она боится лошадей и не умеет ездить верхом, были чистейшей воды притворством, рассчитанным на подлость человеческой натуры. Если вы кого-то попросите не делать того, что может вам навредить, то можете быть уверены, что это непременно будет сделано.