— Должно быть, это смущает, — маг улыбнулся проницательно и будто бы выжидающе. — Наше с Магистром сходство.

— О да, вы похожи, — Диана позволила себе высказаться откровенно. — Как день и ночь.

В ответ на её суждение князь рассмеялся.

— Вы первая, от кого я это слышу. Ничей взгляд не проникает дальше внешнего. Иное дело вы, герцогиня.

— Вы хотели увидеть Магистра? В самом деле, его не часто удаётся застать здесь. Если не ошибаюсь, он, должно быть...

Что ж, князю удалось удивить её дважды за одну минуту.

— Мне известно, где сейчас мой сын. Я ждал вас, герцогиня. Полагаю, вы более, чем он, склонны услышать меня.

Диана взглянула на князя в лёгком замешательстве. Он оставался неизменно невозмутим и учтив.

— Меня, князь? Но чем я могу... — Она сказала напрямик; с Эджаем Д`элавар легко давалась искренность: — Вам о стольком нужно сказать друг другу.

— Наши с ним пути расходятся.

— Как? — воскликнула Диана. — Ведь вы едва встретили друг друга!

— Пробудить драконов было делом не одного часа. Вполне естественно, что Магистр намерен использовать это оружие в полной мере, — ровным тоном разъяснил маг; будто бы и очевидные вещи... — Драконы принесут больше пользы для защиты более населённых мест.

— Так значит, Телларион... — Диана нервно кивнула, склонив голову под гнётом чужой ответственности. — Всё же дошло до того, чтобы... Понимаю.

Во взгляде князя-мага отразилось сочувствие.

— Да, герцогиня. Этот рубеж придётся оставить позади. Магистру приходится принимать непростые решения. В который раз. И потому, — прибавил он после непродолжительного молчания, — оглядываясь назад, я вновь и вновь убеждаюсь в мудрости силы, распорядившейся нами.

— Пусть мой ответ и разочарует вас в моей прозорливости, в качестве, которое вы столь великодушно мне присудили, но здесь я вижу больше жестокости, нежели мудрости, князь.

— Разве мудрость не жестока? — мягко возразил он. Князь продолжал несколько отстранённо, словно и не ей обращая свои мысли, но, в то же время, её присутствие было нужно ему для их оглашения. — Нет ничего, что я бы не отдал тогда за возможность обнять жену и взять на руки сына. Но во мне нет ненависти к Многоликой.

Вам должно быть известно, герцогиня, что стать матерью моего сына было назначено другой женщине. Он мог бы родиться другим, не тем Демианом, которым вы его знаете. То, в чём вы видите жестокость, герцогиня... Мой сын не узнал материнской ласки, его не окружала роскошь и слуги, и стол не ломился от яств. Оттого он привык полагаться лишь на себя, не зная над собой защиты рода... Но и не измарался в великосветской подлости, во лжи. Как знать, таким бы он стал, встретив детство не в лачуге рыбака — в чертогах Сантаны? Быть может, так он вырос честнее, твёрже: не плющом, не сорными травами, но прямым побегом, который не согнуть, не сломав. Не стало ли это благом — для Предела?

Принять правду Эджая Д`элавар было нелегко. И вместе с тем необходимо.

Князь устало кивнул её непрозвучавшим мыслям.

— Не думайте обо мне хуже, чем я того, быть может, заслуживаю.

— Я вовсе так не думаю, князь.

Маг вновь кивнул, с оттенком благодарности в дивно выразительных глазах.

— Ни одному отцу не доставляет радости знать, что его сын рождён не для счастья, не для любви... для войны и боли — встать на острие меча, должного разрубить проклятый узел. Сколько уже было в его судьбе моментов перелома, сколько раз я должен был подставить ему плечо... — Князь оборвал себя со странно знакомой усмешкой. — Время его главной битвы, и в ней мне отведена не столь значительная роль. Но вы...

Его ум устроен так, что, даже сам будучи магом, он отказывается верить во всё, что невозможно измерить и загнать в рамки законов. Он уверен, что изведал пределы своих сил и рассчитывает лишь на это оружие. Герцогиня... Я не вправе ничего требовать от вас, ни даже просить...

Со странно водворившимся в душе спокойствием Диана качнула головой.

— Это было бы излишне, князь.

Долгую минуту они безмолвно смотрели в глаза друг другу. Все слова уже сказаны, помыслы открыты.

— Прощайте, князь, — первой произнесла Диана.

В тёмных глазах, как в обсидиановом зеркале, появилось и померкло знакомое отражение.

— Да, герцогиня. Прощайте.

***

Маги оставляли Телларион. Большинство из них уже проходили через это четыре года назад, но тогда... Всё же тогда было иначе. В ту зиму они уходили под знамёнами правды, неся в себе уверенность в скором — и решённом — возвращении. Теперь же...

Маги оставляли Телларион.

Дианой владело опустошение. Накануне замок покинули последние женщины, включая Кристалину, как ни удивительно, подчинившуюся-таки настоятельному велению мужа, — она выехала вместе с дочерью, в сопровождении соплеменников. Улетела на драконьей спине Эстель. Уехала в обозе с ранеными Ясна. Фьора отбыла того прежде; здоровье пожилой экономки уже не позволяло ей подвергаться беспрестанным опасностям и волнениям. И, как некогда тётушка Фьора вручила безвестной и бесприютной ещё Диане записку к племяннице, чтоб та дала девушке кров и работу, так теперь уже герцогиня Кармаллора на прощание снабдила её саму письмом, в котором обращалась к няне с просьбой устроить подательницу сего на содержание в замок.

Если путешествие протекало благополучно, к этому дню Фьора уже должна достигнуть герцогского замка в Кармаллоре. Кармаллор... Тэсси и Вер, няня, господин Бланн и учитель детей, мэтр Леланд, Дила и Дик, и все остальные, домочадцы и верные, отцовы ещё, слуги... и самые стены замка, и запущенный сад, и родные могилы под часовней.

Часть её сердца осталась запечатанной в том послании. Но ей по-прежнему заказан путь туда, где хозяйничает её двойник. Минута сомнения в прошлом, её место по-прежнему здесь. Там, где она обещалась... где она должна быть. И потому сейчас Диана могла лишь сидеть на краю нетронутой постели, посреди вещей, которые ей некуда и незачем брать, в месте, которое на некоторый срок стало ей приютом, но не стало домом. Сидеть и молча вертеть в пальцах холодный кругляш телепортационного амулета. Пожалуй, что больше ей нечем занять время, оставшееся до того, как перевернётся очередная страница её сценария.