Плотный поток людей тек сквозь ворота, и пешие, казалось, сжимались, чтобы втиснуться в них между фургонами и повозками, которых, похоже, не убывало, а новые все прибывали и ожидали своей очереди пройти. Каждый выезжающий верхами был Шончан, независимо были они также бледны как жители Кайриена или с более темным оттенком кожи как у Морского Народа. Некоторые носили широкие брюки и неяркие кафтаны из плотной шерсти с высокими воротниками, упиравшимися в подбородок и с рядом блестящих металлических пуговиц по лицевой стороне, или легкие и длиннополые платья, покрытые сложной вышивкой почти как у женщин. Это были Высородные, как женщины в странных платьях для верховой езды, которые, казалось, были сделаны из узких складок, юбки которых с длинными разрезами по бокам выставляли на показ ноги, обутые в разноцветную обувь, а длинные рукава свисали до стремян. Некоторые были в вуалях, которые скрывали все кроме глаз, так что лица не были видны низкорожденным. Однако большинство всадников носили яркие странные пластинчатые доспехи. При этом некоторыми солдатами были женщины, хотя из-за странных шлемов, похожих на головы гигантских насекомых, было не ясно кто именно. По крайней мере, ни кто не носил черно- красные доспехи Стражи Последнего Часа. Даже сами Шончан рядом с ними начинали нервничать, и этого было достаточно, чтобы предупредить Мэта обходить их стороной.

В любом случае, ни один Шончан не обращал внимания на группу мужчин и мальчика, медленно бредущих к городу вдоль колонны ожидающих телег и фургонов. Мужчины медленно брели, а Олвер скакал. Нога Мэта задавала темп, но он старался не позволить остальным видеть насколько сильно он опирается на свой посох. Игральные кости обычно предупреждали о событиях, которые он сумел пережить, расплачиваясь кусками своей шкуры, продираясь сквозь битвы, падающие на его голову дома. Тайлин. Он опасался того, что могло произойти, когда они остановятся на сей раз.

Почти все фургоны и телеги, покидавшие город, сопровождались Шончан верхом на них или идущими рядом и одетыми гораздо проще, чем те верхами. Но если сознательно вглядываться в ожидающую толпу, то было заметно, что многие ожидающие явно жители Эбу Дар или окрестностей: люди в длинных жилетах, женщины в юбках подвернутых с одной стороны, открывающих ножки в чулках или красочных гетрах. В их фургоны и телеги были впряжены волы. Иноземцы и торговцы с небольшими караванами фургонов выделялись в толпе. Здесь на юге зимой можно было торговать удачнее чем дальше к северу, где торговцы были вынуждены бороться с снежными заносами на дорогах, и некоторые из них прибыли из далека. Тучная Доманийка с темными румянами на меднокожих щеках, управлявшаяся с четырьмя фургонами, куталась в плащ, мрачно взирая на старшего пяти фургонов, опережающих ее в очереди. То был плотный мужчина рядом с возницей фургона, скрывающий густые усы за тарабонской вуалью. Конкуренты, конечно. Тощая уроженка Кандора с серьгой в ее левом ухе, украшенной большой жемчужиной, и с серебряной цепью поперек груди сидела спокойно в седле, руки в перчатках лежали на свернутых поводьях. Возможно, она все еще не знала, что, как только она прибыла в город, и ее серый мерин и лошади, запряженные в фургоны, оказались вовлечены в некую лотерею. Каждую пятую лошадь местных жителей и, чтобы не препятствовать торговле, каждую десятую лошадь иноземцев конфисковывали Шончан. Конечно, они платили за лошадей некую цену, но далекую от реальной рыночной стоимости животного. Мэт всегда замечал лошадей, даже если был занят чем-то еще. Толстый кайриенец в однотонном кафтане как у его возниц на нервно гарцующей кобыле что-то сердито кричал из-за задержки. Очень хорошая сбруя на этой кобыле. Она, наверное, подошла бы офицеру. Что же произойдет, когда остановятся игральные кости?

Широкие арки ворот в город находились под охраной, хотя, наверное, только Шончан бы так назвали этих "охранников". Сул'дам в синих платьях с молниями и дамани на серебристых ай'дам одетые в серые платья патрулировали взад и вперед сквозь поток людей и фургонов. Даже одной из этих пар было бы достаточно, чтобы подавить любые беспорядки, за исключением полномасштабного нападения, и возможно даже, что, не было реальных причин для их присутствия. В первые дни после падения Эбу Дар, когда он еще был привязан к постели ранением, они прочесали город в поиске женщин, способных направлять, которых они назвали Марат'дамани. Теперь они удостоверились, что никто не мог им противостоять. Каждая сул'дам на всякий случай носила с собой дополнительный поводок, намотанный на ее предплечье. Пары патрулировали так же доки, встречая каждое прибывающее судно и лодку.

Возле ворот стоял длинный внушительный помост, возвышающийся почти на 20 футов над землей, на котором виднелись насажанные на пики, сморщенные, но все еще легко узнаваемые, головы шести мужчин и двух женщин, осмелившихся выступить против милости Шончан. Выше них весел символ их правосудия - топор с изогнутым лезвием и топорищем, замотанным белым шнуром. Таблички ниже каждой из голов разъяснял преступление, которое послужило причиной их казни: убийство или насилие, грабеж с насилием и нападение на одного из Высокородных. Меньшие правонарушения карались штрафами, телесными наказаниями или обращением в да'ковале. Шончан были абсолютно беспристрастны. Ни один из Высокородных явно не был указан - кто-то, из тех, что заслужили наказание, будет отослан назад в Шончан, или удавлен белым шнуром - но три из этих голов принадлежали Шончан. Их правосудие распространялось и на господ. Две таблички, с обвинениями в бунте, висели ниже голов женщины и мужчины. Это были головы Госпожи Судов Ата'ан Миер и ее Господина Мечей.

Мэт ходил через эти ворота достаточно часто, поэтому он сразу заметил появление этого помоста. Олвер, напевавший песню, сбился с мотива. Беслан и Том шагали рядом голова в голову, и Мэт однажды только уловил тихое "рискованное дело" от Тома, но он не понял, о чем они говорили. Затем они попали в длинный, темный туннель сквозь стену, и из-за грохота фургонов, проходивших мимо, что-либо услышать стало невозможно, даже если сильно постараться. Держась подальше от колес фургона, Том и Беслан вырвались вперед, тихо переговариваясь, Олвер устремился за ними, но когда Мэт снова вышел на дневной свет он уперся в спину Тома прежде, чем он понял, что все уже остановились, прямо возле выхода из туннеля. Уже готовый выдать едкое замечание он вдруг увидел, на что они все смотрели. Люди, выходящие из туннеля толкали и пихали его в бока, но он все стоял и смотрел.

Улицы Эбу Дар были всегда полнолюдьми, но не так как сейчас, как если бы прорвалась плотина, сдерживавшая прилив человечества в город. Толпа заполняла улицу перед ним от одной стены до другой, окружая стада домашних животных, подобных которым он никогда не видел прежде: белые коровы с длинными изогнутыми рогами, бледно-коричневые козлы, заросшие длинной прекрасной шерстью, которая свисала до камней мостовой, овцы с четырьмя рогами. Каждая из улиц, которые он видел, была забита. Крики и проклятия возниц фургонов и телег почти утонули в гуле голосов и шуме от животных. Мэт не смог бы различить слов, но он мог отличить акценты. Растянутая речь Шончан. Некоторые из них толкали соседей и указывали на него в его яркой одежде. Они глазели и таращились на все, как будто они никогда не видели гостиницу или лавку ножовщика раньше, но он зарычал и дернул за край шляпы, натягивая ее низко на глаза.

"Возвращение",- пробормотал Том, и если бы Мэт не был сразу за его спиной, он бы не расслышал: "В то время как мы прохлаждались с Люка прибыли Коринне."

Мэт думал что Возвращение Шончан будет выглядеть как вторжение армии. Один из возниц закричал и замахнулся кнутом на нескольких мальчишек, которые взбирались внутрь фургона, чтобы впихнуть в него нечто, похожее на лозу в деревянной бадье с землей. На другой фургон был нагружен длинный пресс, а следующий, уже направившийся к туннелю, перевозил большие чаны, напоминающие чаны пивоваров, сопровождающиеся запахом хмеля. Корзины цыплят, уток и гусей странных расцветок украшали другие фургоны. Ясно, что эти птицы были не для продажи, а хозяйство фермеров. Это была армия, только не та, что он себе представлял. С такой армией бороться было во сто крат тяжелей чем с солдатами.