Ладонь отца опускается, и раздается тусклое:

— Вон с глаз моих.

Брат выбегает из комнаты, не заметив меня, спрятавшуюся за дверью.

А отец, как-то вмиг постарев и сгорбившись, падает обратно в кресло, словно ноги больше не держат, и закрывает лицо руками. Вскорости из-за ладоней раздаются странные звуки, плечи сотрясаются, и я с ужасом понимаю, что он плачет. Ни до ни после я никогда не видела отца плачущим… Мне невыразимо горько и стыдно — за себя, что увидела его таким, и за него. Отцы не должны плакать…

Я словно заметила трещину на сводах стеклянного замка.

Он отнимает руки от блестящего влагой лица и становится на колени перед образом Праматери в нише. Пальцы стиснуты до побелевших костяшек, губы беззвучно шевелятся.

Я пячусь и тоже убегаю.

Заглядываю в комнату Людо. Он забрался на кровать с ногами и смотрит в окно. Я опускаюсь рядом на краешек.

— Ты правда пытался убить Артура?

Он поворачивается и смотрит на меня таким же пустым взглядом, как на отца, а потом в глубине что-то ломается. Согнувшись, он утыкается лицом мне в колени, обхватывает руками и срывающимся голосом шепчет:

— Иногда мне жаль, что ты не родилась мужчиной, Лора. Из тебя вышел бы куда лучший брат, чем из него… Теперь ты меня ненавидишь?

Я поражена его словами.

— Ненавижу тебя? Я не могу тебя ненавидеть, Людо! Ты мой лучший друг! Мой единственный друг… Только ты да Артур, больше никого. Но пообещай, что впредь не будешь этого делать. Обещаешь?..

— Людовик чуть не утонул?

— А? Что?

— Вы сказали, что ваш брат чуть не утонул.

Не знаю, с чего Тесий решил, что Людо так зовут, но разубеждать не стала.

— Я так сказала? Верно, оговорилась… Это был сын конюха, а Людо прекрасный пловец.

— Слышал, даже король его отличил. Похоже, ему дается все, за что бы ни взялся.

— Это так, — с гордостью подтвердила я. — Мой брат самый лучший!

Про буквы можно не вспоминать.

— Должно быть, таким талантам тесно под курткой оруженосца.

— Не нужно насмехаться, — резко заметила я. — Я не люблю, когда надо мной смеются, или над братом. Лучше пойду.

— Простите, не хотел вас обидеть, — остановил Тесий. — Вы много потеряете, если не осмотрите сад. Вы сказали, что не любите воду, но причины для страха нет: дорожки довольно широки, мостки прочные, а я буду рядом.

— Я ничего не боюсь!

Согласилась я в итоге, конечно, не из-за растительных красот, до которых мне дела нет, а потому что нужно исследовать все уголки замка, и ещё потому что ничего не значащие беседы — лучший способ подобраться к значимой информации.

— Правильное решение, — улыбнулся Тесий. — Уверен, вы полюбите наш сад.

Ещё чего не хватало! Но как ни странно, это место и впрямь обладало неким колдовским магнетизмом.

Сад Скальгердов был обустроен на отдельном участке озера и плавно перетекал в лес. Природное и рукотворное так тесно переплелись и так гармонично дополняли друг друга, что подчас невозможно было угадать границу между плодом трудов человека и Праматери. Клумбы, небольшие заводи с торчащими посередине дозорными башенками в миниатюре, беседки, гроты, аллеи — все было соединено сетью мостков, переходящих в земляные площадки. Некоторые из этих мостков, широкие и устойчивые, внушали доверие, другие напоминали шаткие тропинки над бездной, снабженные веревками или цепями вместо перил. Ветви деревьев и кустарников низко нависали, гладя воду. Видневшиеся всюду скульптуры, судя по цвету и состоянию, были поставлены здесь в разное время. Некоторые белели, как полированная кость, другие практически скрылись под наростами мха и плюща, позеленели, покрылись пятнами и видоизменились, переняв черты природы, с которой так тесно соприкасались. За садом ухаживали ровно настолько, чтобы предупредить окончательное возвращение в лоно природы.

От обилия запахов кружилась голова: они мешались и наплетались, как стебли в венке, рождая новые сочетания. Большинству растений, как и тем розам, ещё рано было цвести, вдобавок климат и близость воды совершенно им не подходили, однако здесь им это отчего-то ничуть не мешало.

Вода в Хидрос имеет неприятный вкус, зато для растений благотворна, — прокомментировал Тесий.

Оставив дуэнью на скамейке, откуда она могла нас обозревать, мы с Тесием продолжили путь вдвоем. Слушая его пояснения, я старалась не думать о плещущейся под ногами влаге. Первое впечатление хаотичности оказалось ошибочным. У сада была тщательно продуманная планировка: территория делилась на зоны, засаженные определенными видами растений.

— Вот здесь, — секретарь обвел рукой ровные клумбы, — декоративные цветы. Чуть дальше оранжереи для самых прихотливых сортов. А вдалеке — грядки с кухонными травами. Правее участок с плодовыми деревьями.

— А что вот там, отгороженное?

— Аптекарские травы.

— К ним нет доступа?

— Ими заведует наш замковый лекарь, знающий в каких дозировках они приносят пользу, а в каких вред.

— Вред — то есть болезнь?

— Именно.

— И даже смерть?

— Вам не нужно о таком думать, — рассмеялся Тесий, не замечая, как моя рука непроизвольно сжалась в кулак. — Говорю же: он прекрасно разбирается в травах и не допустит случайностей.