— Только не у меня! Я даже не знаю, каким концом его держать!

— Я уже имел случай убедиться в вашей храбрости и смекалке — качества, за которые вы и были выбраны среди десятков других жаждущих претенденток. Уверен, с концом вы скоро разберетесь.

Мората взвыла и бросилась к Бодуэну, схватив его за руку и с надеждой заглядывая в глаза.

— Дозвольте мне ехать, ваше высочество. Я не буду чинить помехи!

— Нет, — он мягко накрыл её руку своей, — ты нужна здесь, другим своим детям. Я лично клянусь тебе, что привезу младенца в целости. Ты мне веришь? — Вопрос задавал ей, а смотрел на меня.

— Да, ваше высочество, вестимо, верю, — пробормотала Мората со слезами в голосе и поцеловала его руку. — Акромя вас никому и не верю.

Я с трудом удержалась, чтобы не покривиться.

Бодуэн вновь опустил на неё взгляд, ободряюще улыбнулся и кивнул её мужу, чтобы забрал супружницу. Старший псарь шагнул вперед и обнял Морату за плечи, грубовато буркнув:

— Прекрати лить воду, женщина. Его высочество обещался, стало быть, сделает все возможное.

— Покажи леди Лорелее, как держать младенца, и как с ним обращаться, — велел ей Бодуэн, а сам отвернулся о чем-то посовещаться с остальными лордами.

Мората покорно приблизилась.

— Вот так, миледи, и придерживайте головку. Нет, вторую руку ложьте вот сюда, не бойтесь, пальцы можно сгинать.

Я застыла, напрягшись всем телом и расширенными глазами глядя на орущее создание у меня на руках. Почувствовав чужой запах, младенец на мгновение смолк, недоуменно уставился на меня зареванными голубыми глазами и принялся голосить с утроенной силой. Крошечное сморщенное личико побагровело от натуги, маленькое тело извивалось червяком, пытаясь запрокинуть головку и взглянуть на мать.

Праматерь, дай мне сил…

— Сколько ехать до Камня, ваше высочество? — позвала я.

Бодуэн обернулся.

— Полдня пути.

Значит, полдня туда, какое-то время там и полдня обратно. Я мысленно застонала.

— Можно мой брат тоже поедет?

— Он умеет обращаться с грудными детьми?

— Нет, но…

— Тогда ему нечего там делать. Нам не нужен караван в пути. — Он снова отвернулся.

Подошедший Тесий сочувственно мне улыбнулся.

— У вас отлично получается, — деликатно заметил он.

— Отлично получается расстраивать младенцев?

— Скоро младенец к вам привыкнет.

— Вы это по собственному опыту знаете?

— Нет, но вы же женщина.

Я бросила на него свирепый взгляд и неуверенно качнула ребенка. Кажется, они от этого успокаиваются?

Нет, не успокаиваются.

— Когда-нибудь крик у него закончится, и он заснет, — вымученно улыбнулась я.

— У неё, — поправил, приблизившись, Бодуэн.

— Что?

— Это девочка, — невозмутимо сообщил он и одним движением развернул пеленку.

Мы ещё не успели выехать, а голова у меня уже раскалывалась. Я ошиблась: запасы крика у маленькой воинственной Зои оказались поистине неисчерпаемыми, а сна ни в одном глазу, поэтому перед отъездом её напоили маковым настоем. Воцарившаяся тишина показалась мне чем-то полузабытым и непривычным.

Мората повязала на ножку дочери красную нить от кровотечений и прочих напастей и дала мне в дорогу бурдюк с козьим молоком и марлю.

— Просто смачивайте тряпочку и капайте ей в рот, когда запросит сись… грудь, стало быть, вашу.

Я с сомнением посмотрела на крошечный рот, в котором, как я уже знала, пробивалось два зуба. Попасть бы…

Ещё меня обеспечили запасными пеленками, пестрой погремушкой и научили изображать кукушку. Выслушав последние наставления молодой матери, я оглянулась по сторонам и придвинулась к ней:

— Скажи, а что это было? Ну, предмет, из-за которого ты к его высочеству за помощью обратилась.

— Про доску миледи изволит спрашивать проклятущую?

Я кивнула, и Мората промокнула глаза уголком рукава.

— Проснулась я давеча до свету: Зои ревмя ревет. Я и так и эдак, потом ужо догадалась лучину зажечь, гляжу, а в колыбельке дрянь эта. Лист свинцовый, вот такой, — наглядно пояснила она, нарисовав в воздухе нашу табличку, — и весь сплошь исчерканный чудно. Тут-то я и поняла, отчего малютка криком кричит, — печально докончила свой рассказ Мората и погладила щечку спящему младенцу.

Я сочувственно покивала.

— А кроме доски, больше ничего не было?

— Да разве ж мало пакости этой на одного младенчика! — возмутилась женщина. — Это ж какими выродками надо быть, чтоб такое с дитяткой невинным сотворить.