В последнем звонке перед тем, как моя сестра попыталась покончить с собой, она говорила о том, чтобы отдать ребенка на усыновление, отказываясь произносить имя Кира. Она сказала мне, что она ужасная мать и ее ребенок заслуживает лучшей жизни. Тоня заявила, что ребенок не виноват в том, что она родилась в нашей семье. А я безэмоционально сидел, молча слушая маленькую девочку, которая выросла слишком быстро и была вынуждена принимать решения, которые не должен был принимать четырнадцатилетний подросток.

Прежде чем наше время истекло, я сказал своей сестре, что люблю ее, и что ей нужно делать то, что она считает правильным, я поддержу ее решение. Но правда была в том, что я не хотел, чтобы мою племянницу удочерили.

Это было трудно объяснить, особенно когда люди не знали правды о Кире. Моя племянница была для меня также важна, как и младшая сестра. Они были моей семьей, и я был всем, что у них было.

Меня отвели обратно в камеру, оставив одного после того, как сообщили, что моя сестра попыталась покончить с собой. Мои чувства были на пределе.

Печаль. Обида. Гнев. Предательство. И, в конце концов, чувство вины.

Моя младшая сестра должна была умереть на стерильной больничной койке в каком-то незнакомом месте, а меня не было рядом с ней, чтобы я мог держать ее за руку, мог защищать ее. Я не мог молиться Господу, в которого больше не верил. У меня не осталось ничего, что давало бы мне сил, ничего святого, со мной не было Господа, который бы помог мне увидеть свет.

Я ничего не чувствовал. И ощущал это всем естеством.

В тот день, когда я вышел во двор подышать свежим воздухом, у меня произошла первая стычка с парнем, который впоследствии стал моим главным союзником.

Вот он, долговязый мальчишка с вьющимися черными волосами, которые стали слишком длинными, с гневно горящими глазами. Очевидно, ему не понравился порядок во дворе, потому что он набросился на мальчика постарше, с развитой мускулатурой, на полной скорости, после того как у него забрали баскетбольный мяч, который он бросал в кольцо.

Я сидел на земле и наблюдал за ним, ожидая, когда он отступит. Но этого не случилось. Он не сдавался. И он был готов к тому, что ему надерут задницу по полной программе, когда старший парень оправится от шока.

Я нахмурился в замешательстве. Парень был отличным от всех; дикий и подобен животному. То, как его глаза метались из стороны в сторону, как он вел себя, язык его тела едва ли смахивал на человеческий.

Думая о моей сестре и о том, что меня нет рядом с ней, внутри меня все сжалось, а затем все чувства вырвались на поверхность. На меня нахлынула защитная волна, и я оказался вовлеченным в драку во дворе, в которой мне не было места.

Старший парень держал младшего в свободном захвате. Парень пытался безуспешно вырваться, его лицо стало темно-красным, в то время как он рычал и бился, и я крикнул, указывая головой в сторону здоровяка:

— Эй, Джонни. Парень новичок. Дай ему передохнуть. Он еще не знает, как обстоят дела.

Джонни, тот, что постарше, посмотрел на меня сердитым взглядом, но поняв, с кем говорит, в его взгляде мелькнуло уважение.

— Я не сделаю ему больно. — Он оглянулся на своих друзей с жестокой усмешкой на губах. — Зубы вырастут снова, не так ли?

Его дружки заржали и дружно зааплодировали.

Я подошел ближе к вырывающемуся пацану, но не сводил глаз с Джонни.

— Ты забрал мяч. Он разозлился. Ты преподал ему урок. Дело сделано. Теперь… — мой голос был спокоен, но тверд, — отпусти его.

Лицо Джонни побагровело от ярости, и как только он открыл рот, чтобы заговорить, маленький засранец в его руках открыл рот и выплюнул сквозь стиснутые зубы.

— Пошел в задницу. Мне не нужна твоя помощь, ниггер. Возвращайся на плантацию и собирай хлопок, пацан.

Какого хрена он мне сказал?

Как у него хватило смелости.

— Что ты сейчас мне сказал? — Вена на моем виске запульсировала, и мое сердце начало биться с усиленной скоростью, когда этот пацан вновь подхватил разговор и продолжил, выпуская гнев, который я давно скрывал от всего мира.

Джонни и его друзья громко рассмеялись, шокированные выходкой. В их глазах парнишка приобрел уважение, достаточное для того, чтобы Джонни выпустил его.

Я подошел к парню вплотную, почти нос к носу, посмотрел злым взглядом в его глаза и предостерег:

— Лучше, бл*дь, следи за своим гребанным ртом, — я зло усмехнулся, — пацан.

Но парень стоял на своем, а его улыбка больше походила на оскал.

— Заставь меня.

Он был быстр. Слишком быстр, и прежде чем я успел среагировать на то, что произошло, я рухнул на баскетбольную площадку, а мой глаз пульсировал чертовски невыносимо