Тоня берет мою ладонь в свои и лучезарно улыбается.

— Ох, проходите же. Что вы будете? Я могу сделать что угодно! Кофе, чай? У меня есть газировка, или я могу сделать Кулэйд? (прим. пер.: Кулэйд — напиток, приготавливаемый из порошка для фруктовых прохладительных напитков.)

Юлий тяжело выдыхает.

— Тоня, милая…

Милая?! Милая! Ох, теперь я буквально прихожу в ярость. Но самое печальное это то, что я даже не понимаю, почему это чувствую.

Да, ты прекрасно знаешь. Бросай прикидываться. Ты ревнуешь. Ты буквально позеленела от ревности.

Иногда я ненавижу свой мозг.

Тоня обрывает его на полуслове легким взмахом руки.

— Не заговаривай мне зубы своим «милая», брат.

Брат!?

Постойте-ка…

Я поворачиваю резко свою голову.

Она что и правда только что сказала «брат»? Эта красавица, Тоня, его сестра?

Она проходит вниз по коридору, и Юлий предлагает мне схватиться за его локоть. Я хватаюсь за него в поддержке, смотря на него озадаченным взглядом, а Юлий тем временем потихоньку подталкивает меня вперед. Тоня продолжает говорить сама с собой, когда достигает конца коридора:

— У меня так редко бывают гости. Жаль, что вы не предупредили, что приедете в гости, Юлий. В доме не убрано. Когда мы входим на кухню, она краснеет, выглядя растерянно, и со взглядом сожаления произносит, смотря на меня: — Я не ждала гостей.

Господи Иисусе, я сучка.

Ладно, ладно, может я была немного поспешна в своих суждениях. Я хочу исправить свою ошибку.

Мое ледяное сердце тает от доброты этой женщины. Она не умеет скрывать своих чувств.

Выдавливая улыбку, я убираю свою руку с локтя Юлия, делая шаг в сторону, и придвигаюсь к Тоне.

— Я надеюсь, ты не возражаешь против того, что я скажу, Тоня, но у тебя очень красивый дом. Я совершенно не вижу никакого беспорядка, про который ты говоришь. И я буду очень рада чаю. — Затем продолжаю говорить своим самым дружелюбным тоном: — Могу я тебе помочь?

— Ох, господи, спасибо, Ана. Ты слишком добра. Ромашковый подойдет? — Облегчение в ее глазах практически осязаемо, а напряженные плечи расслабляются, когда она улыбается мне в ответ. — Тогда, почему бы тебе не набрать воды, а я соображу нам всем что-нибудь перекусить?

Тоня пересекает кухню, направляясь к холодильнику, в то время как я беру пустую кастрюлю с плиты, набираю в нее воду и ставлю на огонь. Я беру пару разных кружек с подоконника, когда теплая ладонь хватает меня, сжимая мои небольшие пальчики. Юлий придвигается ближе, прижимается телом к моей спине, и его нежное тепло впитывается ко мне. Я прикрываю глаза и втягиваю его запах. Дрожь пронзает мое тело, когда он слегка прижимается губами к раковине моего уха и едва слышно произносит:

— Тебе не обязательно делать это.

Не оборачиваясь, я шепчу:

— Нет, — признаю я. — Не обязательно.

Но я сделаю. Не ради него, или же Тони, а для себя. Если что-то и осталось у меня, так это манеры. И когда большое тело Юлия удаляется прочь, я задаюсь вопросом, сколько мне осталось еще жить, но надеюсь, что мое доброе дело обеспечило мне один запасной день.

Глава 23

ЮЛИЙ

Напряжение наполняет мое тело, когда мы покидаем дом моей сестры час спустя. Дорога домой проходит в атмосфере тишины, за исключением небольшого гудения кондиционера. Мне не понравилось, как улыбнулась Алехандра, когда Тоня рассказала ей, как я присматриваю за ней и Кики. Я мог буквально видеть искорку надежды в ее взгляде. Этой искре ничего не стоило перерасти в пылающее пламя. Но я уничтожил любую надежду жесткими словами: «Я делаю это, потому что ты моя семья». Я повернулся и пристально посмотрел Алехандре в глаза, тем самым словно давая ей понять, что мне насрать на всех остальных.

В ее глазах царила эмоция, которую я не мог понять, возможно, отчаяние или что-то похожее. После этого Алехандра хранила молчание на протяжении всего нашего визита, она делала именно так, как ей было сказано, говорить только в том случае, когда с ней говорят, или когда выражение моей сестры становилось мрачным и обеспокоенным.

— Ана, — произнесла она, обхватывая ладонями свою кружку с чаем, тем самым согревая их: — Ты тоже вовлечена во всю эту незаконную и опасную деятельность, которой занимается мой брат?

Алехандра, кажется, потеряла дар речи, затем повернулась ко мне, вероятно, стараясь решить, как лучше ответить на этот вопрос. Когда она увидела, что я не собираюсь помогать ей отвечать, она опустила взгляд, смотря на стол и проводя мягко пальцами по рисунку на отполированном деревянном столе. На ее лице появилась грустная улыбка, когда она честно ответила моей сестре:

— Я и есть те самые незаконные и опасные дела, в которые вовлечён твой брат.

Изящная, даже находясь на краю неизбежной гибели.