— Я не кусаюсь, сука.

На это я ответила:

— Конечно, кусаешься, — и подчеркнула: — сука.

Ее кудахтанье прозвучало, когда я закрыла за собой дверь.

И сейчас, с моими волосами, собранными в аккуратный пучок на макушке, полностью без макияжа, я игнорирую стук в висках и поднимаю свой напиток ко рту. Как только чувствую его запах, вздрагиваю и ставлю его обратно на стойку.

Линг, в своем идеальном красном платье, с ее идеальными красными туфлями и ее идеальными красными губами, наклоняется вперед.

— В чем твоя проблема? — Единственное ее несовершенство — это белый пластырь, перекинутый через переносицу все еще разбитого носа. Она выглядит намного лучше, чем накануне. И практически восстановилась.

Я качаю головой и продолжаю смотреть на бар.

— Это же виски. Я не могу пить виски.

— Господи, да ты просто прелесть. — Ее губы кривятся в отвращении, и она откидывает свои темные, великолепные, идеально прямые волосы через плечо, глядя на толпу. — Тогда заказывай все, что тебе вздумается. Черт побери.

Она делает знак бармену, и я заказываю Кейп-Код — более известный как клюквенная водка — и благодарю его, когда он ставит высокий стакан передо мной с подмигиванием. Я потягиваю терпкий коктейль, и у меня текут слюнки от мягкой сладости клюквенного сока. Я предполагаю, какой будет ответ, но все равно спрашиваю Линг:

— Юлий знает, что мы здесь?

— Нет, — немедленно отвечает она. — Мне велели следить за тобой. — Она скромно улыбается. — Но он никогда не говорил, что нельзя выходить из дома.

О, она считает себя такой умной.

Я помешиваю свой напиток соломинкой.

— Он будет злиться?

Линг медленно поворачивается ко мне, бросая на меня взгляд, который говорит: «А ты как думаешь, гений?»

Мои плечи опускаются, и я тихо вздыхаю.

— Он будет в бешенстве.

Скрестив ноги, она объясняет скучающим тоном:

— Юлий всегда злится. Есть только различные степени его злости. В некоторые дни он злится меньше, чем в другие. Кроме того, ему не нужно знать. Мы вернемся раньше него.

Потребность задавать вопросы выигрывает схватку в моей голове. Я изо всех сил стараюсь оставаться незаметной и делаю вид, что не сую нос, куда не следует, когда спрашиваю:

— Он всегда был таким?

Она сузила брови, глядя на меня.

— Почему ты думаешь, что я знаю его настолько долго?

— Даже не знаю. — Я пожимаю плечами. — Вы очень неплохо общаетесь. Я просто предположила…

Линг обрывает меня любопытным взглядом, наклоняется и смотрит на мои губы.

— Для такой фамильярности могут быть и другие причины, Алехандра, — соблазнительно произносит она.

Мое сердце замирает, и то, что моя соломинка выскальзывает из пальцев и падает на грязный пол, только добавляет драматичности этому моменту.

Линг явно наслаждается моей реакцией. Ее глаза горят от удовлетворения, когда она потягивает свой виски и говорит:

— Нет, он не всегда был таким. Хочешь верь, хочешь нет, но было время, когда Юлий улыбался чертовски много.

Мой голос звучит мягко, когда я спрашиваю:

— Что случилось?

— Он кое-кого потерял. — Ее поза напрягается, чтобы продемонстрировать определенную грацию, но глаза выдают ее печаль. — Мы кое-кого потеряли.

Я не могу придумать, что на это ответить, поэтому просто киваю в знак понимания. Внезапно мне в голову приходит мысль, и я задаюсь вопросом…

Раздается хриплый смешок Линг, и она отвечает на мой безмолвный вопрос:

— Нет, милая. Я всегда была такой, как сейчас. — Она поднимает свой бокал к моему, чокается с ним и выпивает, откидывая голову назад, а потом придвигает второй бокал, который заказала для меня, ближе к себе.

Несколько минут проходят в молчании, и после того, как я допиваю свой первый коктейль, Линг заказывает мне второй. Алкоголь расслабляет мои напряженные плечи, а вместе с ними и язык.

— Ты когда-нибудь была в тюрьме, Линг?

Она фыркает.

— Такая красивая девушка, как я? Нет. — Она улыбается, и я потрясена, обнаружив, что это действительно так. — В любом случае, я бы просто трахнула кого-то, чтобы меня отпустили.

Удивленный смех клокочет у меня в горле.

— А Юлий?

Ее настороженные глаза изучают меня.

— Я ни хрена не обязана тебе говорить. — Она наклоняет голову набок и задумчиво поджимает губы. — Но полагаю, что теперь, когда Юлий планирует оставить тебя, это все меняет.