– А каков долг бога перед человеком?
– открыто спросила она.
– Не может ли бог быть также равнодушен к человеку? Ты не считаешь, что бог равнодушен к человеку, если позволяет, чтобы его детей брали в рабство, подвергали пыткам и безжалостно убивали... или если он позволяет отдавать своих дочерей в награду другим рабам, когда они ублажают своих хозяев... как, например, меня?

Релгу трудно было что-либо ответить на такой болезненный вопрос.

– Я думаю, что ты вел очень спокойную жизнь, Релг, - бросила она в лицо фанатику.
– Я думаю, что у тебя очень смутное представление о людских страданиях., о всем том, что люди вытворяют с себе подобными... в особенности с женщинами... очевидно, с полного согласия богов.

– Ты должна была убить себя, - мрачно произнес он.

– С какой стати?

– Чтобы избежать греха, разумеется.

– А ты невинен, да? Я не убила себя, потому что не готова была умереть. Даже в камерах для рабов жизнь может быть сладка, Релг, а смерть - горька. То, что ты называешь грехом, - только очень незначительная вещь... и не всегда неприятная.

– Грешница!
– выпалил он.

– Ты придаешь очень большое значение всему этому, Релг, - продолжала она.
– Жестокость - грех; отсутствие сострадания - грех. Но это? Нет, я не думаю. Я удивляюсь тебе. Может, этот твой Ал не такой уж суровый и неумолимый, каким ты себе его представляешь? Ему в самом деле нужны все эти молитвы, обряды и преклонения? Или таким образом ты пытаешься скрыться от бога? Ты считаешь, что громкая молитва и удары головой о землю не позволят заглянуть ему в твое сердце?

Релг молчал, слова застряли у него в горле.

– Если бы наши боги действительно нас любили, они наполнили бы нашу жизнь радостью, - яростно продолжала она.
– Но ты ненавидишь радость по какой-то причине... вероятно, ты просто боишься её. Радость - не грех, Релг; радость это любовь, и я думаю, боги одобряют её... даже если ты не одобряешь.

– Ты безнадежно порочна!

– Может быть, - безразлично ответила она, - но по крайней мере, я воспринимаю жизнь такой, какая она есть. Я не боюсь её и не пытаюсь от неё скрыться.

– Почему ты так поступаешь?
– спросил он почти трагическим голосом. Почему ты все время преследуешь меня? Почему не спускаешь с меня глаз?

– Сама не знаю, - ответила, смущаясь, Таиба.
– Ты не такой уж привлекательный. С тех пор как мы оставили Рэк Ктол, я встречала десятки мужчин, которые интересовали меня гораздо больше. Сначала мне нравилось дразнить тебя, и ты боялся меня, но потом появилось что-то еще. Все это не имеет значения, конечно. Ты - это ты, а я - это я, но почему-то мне хочется быть с тобой.
– Она замолчала.
– Скажи мне, Релг, но только не пытайся лгать... ты и вправду хочешь, чтобы я ушла и никогда больше тебя не видела?

Последовала продолжительная и мучительная пауза. Наконец Релг простонал:

– Да простит меня Ал!

– Я уверена, что он простит, Релг, - горячо заверила она его...

Гарион двинулся дальше по коридору. То, что он раньше не понимал, стало совершенно прозрачным.

– Этим занимаешься ты, не так ли?
– мысленно спросил он.

– Естественно, - прозвучал в его голове бесстрастный голос.

– Но почему эти двое?

– Так нужно, Белгарион. Я ничего не делаю ради прихоти. Нас всех вынуждают обстоятельства... даже меня. Фактически то, что происходит между Релгом и Таибой, даже отдаленно не касается тебя.

– Я считал... так сказать...
– обиженно подумал Гарион.

– Ты предполагал, что я занят только тобой... что ты - центр вселенной? Конечно, это не так. Существуют не менее важные вещи, и Релг с Таибой имеют к ним самое прямое отношение. Тебе в этом может быть отведена лишь роль второстепенного персонажа.

– Они будут очень несчастны, если ты соединишь их, - сказал с упреком Гарион.

– Это не имеет никакого значения. Они должны быть вместе. Это обязательно. Ты, однако, ошибаешься. Пройдет немало времени, прежде чем они привыкнут друг к другу, зато потом они будут очень счастливы. Уменье склоняться перед необходимостью имеет свои преимущества, что ни говори.

Гарион задумался над этими словами, но потом оставил это занятие, так как вспомнил о собственных проблемах. Гарион направился к тете Пол, как всегда в тех случаях, когда не знал, как поступить. Она устроилась у камина, потягивая ароматный чай и любуясь розовыми отблесками зари, играющими на заснеженных склонах гор.

– Ты рано встал, - заметила Полгара, когда он вошел.

– Я хотел поговорить с тобой, и единственная возможность, сделать то, что я хочу, - улизнуть из комнаты раньше, чем в неё войдет мой секретарь со своими бумагами.
– Он бросился в кресло и недовольно проговорил: - Ни минуты не остается на самого себя.

– Ты важная персона, дорогой.

– Эта идея принадлежала не мне.
– Он задумчиво уставился в окно и неожиданно спросил: - Дедушка в полном порядке, да?

– Почему ты так решил?

– Ну... на днях, когда ты передавала Се'Недре амулет... разве он...

– В основном благодаря тебе, дорогой.

– Я ощущал что-то еще.

– Это могла быть и я. Видишь ли, дело было довольно тонкое, и даже я не уверена, причастен ли он к нему или нет.

– Должен же быть какой-то способ, чтобы мы могли знать наверняка.