– Ну вот дети, настала пора нам попрощаться! Мы успели полюбить вас, а вы нас! Но после летнего отдыха на даче, вы уже будете жить и учиться в интернате! А теперь, соберите свои личные вещи и выходите! Через полчаса ко входу подъедут автобусы, которые и отвезут вас на дачу!

Ребятня загомонила, зашевелилась. Потянулась к входу в здание детдома.

Когда мимо стоявшего у двери директора проходили Диана и Леночка, директор приостановил девочек:

– Ты и ты – в мой кабинет.

– А дача? – пошептала Диана.

– Дача для вас не предусмотрена, – усмехнулся директор.

Какой восхитительный вид открывается из окон комнаты, в которой поселили Диану и Леночку! И ничего что спальный корпус хореографического училища стыдливо спрятался в глубине двора, прикрыв своё убожество и ветхость беломраморным графским особняком, в котором, собственно, жили и страдали юные служительницы Терпсихоры.

Да-да, мой читатель, тебя не подвели глаза, а я не допустила ошибки. Служение музе танца, величавой Терпсихоре, всегда происходит под аккомпанемент рыданий, стонов и криков боли.

Воспитатель детского дома сдала девочек с рук на руки пожилой комендантше общежития, а сама заспешила в крыло, где были кабинеты педагогов и администрации. Вскоре, к замершим в коридоре Диане, Леночке и комендантше ненадолго выбежала Людмила Марковна и велела отвести девочек в одну из комнат, номер которой ни Диане, ни Леночке ни о чем не говорил.

Девочки, держащие в руках полиэтиленовые пакеты с личными вещами, ахнули, едва переступили порог.

За настежь распахнутым окном сияло, сверкало, переливалось и благоухало июньское горячее Море.

Правда, комендантша, с обычным и непритязательным именем Мария Петровна, которое она успела сразу же сообщить девочкам, окно закрыла, едва вся троица вошла в узкую, не больше полутора метров в ширину, комнату.

– Не хватало мне еще выволочки от Мстиславы, если вы, не дай Бог, простудитесь! – ворчала Мария Петровна, плотно закрывая створки окна. Узкого, словно бойница, но высокого, почти в пол, и с огромной форточкой вверху, которую комендантша милостиво приоткрыла.

Комендантша с трудом протиснулась между двумя кроватями, стоявшими одна за другой, и стеной комнаты, подошла к девочкам, все не решавшимися пройти дальше порога:

– Что замерли, дрыгоножки? – усмехнулась комендантша, – не бойтесь, я вас не съем. Усаживайтесь на кровати, кто какую выберет. Да не смотрите, что комнатёнка узкая, как прямая кишка. Долго вам здесь находиться не придётся в любом случае.

Леночка, взяв за руку Диану, подвела подружку к кровати, стоявшей поближе к окну, пошептала:

– Садись, – сама посмотрела на Марью Петровну, – а почему нам не придётся находиться здесь долго?

– Через четыре дня начнется отбор, – объясняла словоохотливая комендантша, – и если вы его не пройдёте – путь вам один, – Марья Петровна ткнула пухлым пальцем в дверь, – на выход!

– Мы пройдём! – Леночка упрямо сжала губы.

– Ну а если пройдёте, – в глазах комендантши мелькнуло что-то похожее на жалость, – то тем более, здесь, в этой келье, вам доведётся только спать.

Комендантша взялась за ручку в двери комнаты:

– Сидите пока. Сейчас Милочка придёт, – женщина тут же поправила саму себя, – Людмила Марковна. Она вам всё расскажет. А мне пора, – и вышла, захлопнув за собой дверь.

Девочки тут же, не сговариваясь, подбежали к окну и «прилипли» к стеклу.

За оком открывался вид… нет-нет! Не на роскошную Аркадию, обожаемую не только жителями города, но и теми, кто приехал отдохнуть в Город у Моря. Не на парк, высаженный на склоне вдоль всемирно известной лестницы, ведущей к морвокзалу. И даже не на спуск к самому грязному и необустроенному пляжу, расположенному в центре Города, а от того, не смотря на все недостатки, постоянно забитому отдыхающими.

Окна комнаты девочек выходили на судоремонтный завод. Чуть правее виднелась Карантинная Гавань. А влево – до самой нефтегавани, стояли на приколе суда и судёнышки, ожидавшие своей очереди на докование или постановку к причалу под ремонт.

Но все это были мелочи! На ржавые пароходики можно не обращать внимания! Потому что догадаться об их существовании можно было разве что по запаху разогретого металла и машинного масла, который примешивался к аромату Моря.

Зато, само Море тянулось, сверкая слепящей лазурью, до самого горизонта!

– Любуетесь? – на плечи девочек опустились чьи-то руки.

– Ага, – Диана подняла голову и встретилась взглядом со стоявшей за их спинами Людмилой, – красиво как.

– Красиво, – согласилась Милочка, – если пройдёте отбор, любоваться вам этой красотой предстоит целых восемь лет!