— Я с тобой по-настоящему разведусь!

Назревал семейный скандал. Ботаник уже к подобным сценам привык и даже не реагировал, Таиса переводила взгляд с меня на Лешу и обратно, а Ивановна нас немного послушала и громко сказала:

— А ну-ка цыц!

Мы замолчали, но волна праведного гнева уже затопила меня. Ах, я должна дома сидеть и мучиться неизвестностью, пока Леша ездит по приморским городам? Еще, наверное, и молчать в тряпочку не помешало бы. Тогда ему надо было жениться на выпускнице института домохозяек, а не на мне.

— У вас очень красивый город, — ляпнул Ботаник, наверное, чтобы разрядить обстановку.

— Красивый, — кивнула Ивановна. — Только за внешней красотой может скрываться гнилая душа.

Вот душа города точно не самая удачная тема для светской беседы, так что лучше бы мой протеже помолчал. И без того понятно, что город не простой, у него свои тайны. Их даже больше, чем я могла предположить. Но меня совсем не удивляет, что я искала мужа, а нашла и приключения на свою голову. Хотя, может, и не на голову…

— Я пока в погреб схожу, — поднялась Таиса.

— Я вам помогу, — и я решила, что не мешало бы остыть, а улица должна в этом помочь.

Мы вышли во двор, и Таиса окинула меня взглядом:

— Ну и куда вам в такой одежде и обуви в погреб?

Я пожала плечами и все равно пошла за женщиной в противоположную от калитки сторону.

— А вы, — спросила я, пока Таиса возилась с замком, — такая же, как ваша мать?

— Она меня научила разбираться в травах, но ее способностей у меня нет, если вы об этом.

— А у вашей дочери? — продолжила я расспросы, пригнувшись, чтобы ступить на лестницу, ведущую вниз.

Холодно тут как. Впереди еще одна дверь, Таиса ее открыла и, когда мы оказались уже в помещении, заставленном банками на полках и бочками на полу, ответила:

— Тася тоже разбирается в травах, возможно, позже что-то и проявится.

Даже не верится, что я на полном серьезе об этот спрашиваю. Но все-таки лучше этот разговор, чем мои выяснения отношений с Лешей.

Таиса всучила мне банку, а сама полезла в бочку и выудила оттуда капусту.

— А у вашей дочери могут быть какие-то разногласия с Мележем?

— С Андреем? Не думаю, что они вообще знакомы. Идемте наверх, только аккуратно.

Не знаю, за кого Таиса волновалась больше — за меня или за банку. Но выползти с этой ношей из погреба, когда тут с пустыми руками сложно, та еще задачка. И, конечно, именно в этот момент надо было приехать папуле.

Он остановился посреди двора и посмотрел на меня, шокировано спросив:

— Ивонна?

— Ты за пару часов забыл, как выглядит твоя дочь?

— О, подожди, вот так и стой.

— Даже не смей…

Но было поздно. Папа счастливо улыбнулся, убирая телефон, и сказал:

— Поставлю это фото на звонок.

— Какая родительская любовь, — подошла к отцу и буквально впихнула банку в руки.

— Эй, — возмутился он, — она же грязная.

Только продолжить еще одну семейную перепалку мы не смогли. Папуля посмотрел мне за спину и сразу отбросил весь свой сарказм.

— Таиса, давно не виделись.

— А ты совсем не изменился. Только чуть больше седых волос стало.

Может, они еще обнимутся и всплакнут, погрузившись в воспоминания молодости? Чувствую себя здесь лишней.

— А где Демьян Васильевич? — нарушила я эту ностальгическую картину.

Папа оглянулся и ответил:

— Сейчас подойдет. По телефону на улице разговаривает.

— Идемте в дом, — сказала Таиса со вздохом.

Ей встречаться с прошлым, кажется, не хотелось. Но оно всегда так не вовремя напоминает о себе, и подготовиться к этой встрече не получается.

Все-таки мне жаль Таису, несмотря на то, что она не образец для подражания.

— А где ваш чудо-доктор? — спросил папа, осмотрев нашу компанию, и поставил банку на стол.

— Очаровывает администратора в гостинице.

— Как интересно.

— У нас тут вообще не заскучаешь, — усмехнулась Ивановна. — Садись на лавку, в ногах правды нет.

Ботаник почти врос в угол, когда папа уселся рядом с ним. Когда мой протеже наконец перестанет дергаться? Не такой и страшный у меня родитель.

— Чай будешь? — спросила Таиса у отца.

— Конечно, — кивнул он. — Ну рассказывайте, зачем мы все здесь собрались. Решила возобновить мое расследование почти тридцатилетней давности? — посмотрел на меня.