Мальчишка сверкнул глазищами – синими, пронзительными, как самоцветы, – и Олег понял, что бой будет не спортивным, нет… Но это только добавило азарта.

– На кулачках, одно еще что? – Старик отступил в сторону.

– На кулачках! – Орел сбрасывал рубаху. Еще раз зло посмотрел на Олега и подытожил: – До лежака!

– До лежака, – подтвердил Олег, расстегивая ковбойку. Бросил ее Гостимиру, но рубашку перехватила Бранка, и Олег улыбнулся ей, несколько раз ударил кулаками воздух, поменял стойку, провел серию нырков и уклонов, разогревая мышцы…

Его противник стоял неподвижно, и Олег мысленно присвистнул. Тело горца-Орла было телом греческой статуи. Не культуристская гора мышц, не тяжелый амбал-селянин стоял перед Олегом. Пятнадцатилетний мальчишка легко посрамил бы многих взрослых спортсменов Земли тем, как были развиты его мускулы – словно хорошо прочеканенная кираса из золотистой чистой бронзы. Олег много занимался боксом, ходил к Вадиму на самбо, спарринговался ради интереса с каратистами и кикбоксерами – но ни разу не видел у своего ровесника такого совершенного тела – инструмента для боя.

– До лежака, – повторил Орел, вытягивая в сторону Олега руку. И пошел вперед, держа кулаки почти в боксерской стойке, разве что шире и ниже.

Никакого преимущества бокс тут дать не мог. За противником Олега стояли забытые на Земле, но развивавшиеся и крепнувшие здесь традиции школы славянского кулачного боя – не клубно-надуманного, а настоящего и смертельно опасного.

Ну ничего. Бокс тоже не с дуба рухнул и не на разных изолированных островах изобретен. Любой «восточник» проиграл бы этот спарринг после первого же удара Олега – у тех, кто занимается восточными единоборствами, всегда проблемы с силой удара и стойкостью на удар партнера. Разница весовых категорий, параметров тела и культурных традиций превращает европейца, занимающегося каратэ или кунг-фу, в забавное недоразумение, совершенно непригодное для настоящей схватки – это Олег понял давно.

Но бокс – это другое дело.

Потому что настоящие мужчины дерутся кулаками.

Ну, папа, спасибо тебе.

Противник – Олег с острым интересом думал о том, как его зовут – приближался осторожным, раскачивающимся шагом, словно вместо ног у него была пружинная подвеска. Потом вдруг оказался рядом одним длинным, скользящим движением – и Олег, привычно подставив блок предплечьем под размашистый удар, нырнул вниз-вперед, в клинч, [43] выбросил руку в молниеносном броске. Пальцы резануло болью – вот оно как, без бинтов и перчаток! – но горец попятился: не отскочил, а именно попятился, поматывая головой. Удар пришелся точно в подбородок – жаль, слабоват оказался! Олег быстро перебрал пальцами – целы – и сам пошел в атаку, демонстрируя свинг левой в ухо, а в последний момент всей тяжестью тела, скоростью броска и силой удара повел панч в корпус.

И получил сразу два ответных! Горец каким-то звериным чутьем угадал удар, скользнул в сторону… Олегу показалось, что он услышал треск сухожилий правого локтя, по которому удар пришелся снаружи. А второй – «под ложечку» – лишил его возможности дышать.

Пришел он в себя, наверное, через секунду – этого времени хватило только на то, чтобы упасть. Тут же вскочил, опираясь на руки, – правая отплатила резкой болью, словно локоть полоснули ножом. А противник опять наступал, точно и сильно молотя кулаками по блоку, – предплечья Олега начали гореть.

Мелькнула мысль – этой схватки ему не выиграть. Он дрался на ринге – строго ограниченные раунды, судьи… Дрался со всякими лохами – там у него было преимущество на две головы. Дрался с хангаром – было. Но сейчас его противником оказался человек, для которого драка была стилем жизни. ВОИН, а не спортсмен. Не выиграть.

Он запретил себе думать об этом, и мысль ушла без следа. Под очередной удар Олег быстро и четко подставил… голову. Самую макушку – то, что на ринге строго наказывается. Но тут не ринг…

В глазах – звезды! Но, проморгавшись, Олег увидел, что его противник с искаженным лицом стоит, прижав правую к груди, и по пальцам льется кровь из рассеченных костяшек. Орел не заорал, как заорал бы на его месте любой (уж сам-то Олег – он это знал! – точно). Но и бой сразу продолжить не мог. В его взгляде, устремленном на земного мальчишку через разделявшие их пять-шесть шагов, были злоба и боль.

За спиной Олега одобрительно и возбужденно гудели. Как на собачьих боях, подумал Олег, но эта мысль его почему-то рассмешила и взбодрила. Он подвигал правой – боль сошла почти на нет – и бросил насмешливо:

– Пальчики повредил?

Орел мигнул. Медленно. Его зрачки сузились. И он заскользил к Олегу. Как большое и смертельно опасное хищное животное.

Только вот кулак у него не сжимался. Олег видел, как он хочет сжать, свести пальцы – и не может. Видел – и оскалился насмешливо прямо в лицо Орлу, танцуя в стойке. А потом – пошел в атаку, бомбардируя горца равномерными, страшными ударами: хук левой, хук правой, отскок, свинг правой, свинг левой, бросок, панч левой, панч правой, хук левой, хук правой, отскок… Он не стремился к точности. Главным сейчас были быстрота и сила – все равно часть ударов попадала в цель, и Олег знал, что один какой-нибудь окажется последним.