– За шакала мы с тобой после пожуем, а пока оставь паренька в покое, он пока не в курсе, до чего ты баба лютая.

– А я ему сейчас продемонстрирую! – плотоядно оскалилась Анжела и прыгнула к Пахану, метя торчащими клыками тому в пах. Стоило этим двоим сцепиться, как Ханыга грозно замычал и ринулся в кучу-малу, похоже, соблюдая в драке абсолютный нейтралитет.

– Расползаться тебе в мазу, пацанчик, – гнусаво заметил Торчок, не отрываясь от пакета с клеем. Подхватив распотрошенную сумку, я рванулся к двери и вылетел наружу, подгоняемый раздающимися из квартиры визгами Профуры, кряхтением Пахана и неразборчивым воем Ханыги.

Я перепрыгивал через ступеньки, рискуя упасть и разбить себе нос, преодолевал пролет за пролетом, спускаясь на первый этаж. Меня больше не волновала ни семейка каннибалов, ни странный обитатель квартиры на втором этаже. Все, чего я хотел – это вырваться из проклятой девятиэтажки и забыть все произошедшее здесь, как кошмарный сон, никогда не возвращаться в этот сонный, загнивающий райончик и не вспоминать вываренный эмбрион, плавающий в тарелке, полной кровавого поноса.

На пути мне никто не встретился, и я, подгоняемый инерцией и ужасами, оставленными позади, все продолжал спускаться, но лестница никак не заканчивалась. Взглянув в щель между перилами, я увидел, что этажей внизу осталось чуть ли не больше, чем наверху. Да как такое вообще возможно?

Чем ниже я спускался, тем более запущенный вид имел подъезд. Двери квартир выглядели сгнившими, под дерматиновой обшивкой будто бы что-то шевелилось, а номера превратились в ржавые нечитаемые иероглифы. Некоторые ступеньки осыпались потрескавшимся бетоном, когда я на них наступал. На одном из пролетов перила были выворочены и торчали в проходе – пришлось прижаться к заляпанной не пойми чем и исписанной стене подъезда. Штукатурка сыпалась мне за шиворот, в углах клочьями висела паутина. На каком-то из этажей на глаза мне попалось свисающее из-под окна осиное гнездо.

На одной из лестничных площадок я остановился, чтобы перевести дух. Обыскал сумку – не завалялась ли где бутылка воды, но мне как всегда не повезло. Лишь бесполезные рекламные проспекты и кусок арматуры, врученный мне бабкой. Я повертел тяжелую штуку в руках. С чего я вообще взял, что это та же самая, что и двенадцать лет назад? Кто знает, вдруг у бабки просто маразм, и она всучила мне обычный строительный мусор, а я напридумывал себе невесть чего? Но зерна сомнения гнили, не успевая залечь в сознании – в руках я держал ровно ту же штуковину, что и тогда. Выщербленка по краю, заостренный конец снизу, угол наклона… Я помню все до мельчайших деталей – это точно оно. Никакой ошибки быть не может. Растерянно я сунул железку в сумку и собрался двигаться дальше, когда услышал ритмичное позвякивание за спиной.

Обернувшись, я обомлел. Казалось, уже ничто сегодня не сможет выбить меня из равновесия, но этому существу удалось.

Оно что-то проквакало вопросительно, не прекращая помешивать половником бурое варево в одной из многочисленных кастрюлек, росших у твари прямо из спины. Перебирая бессчетными обезьяньими лапами по полу, нечто подошло ко мне поближе и снова зашевелило уродливой, разделенной надвое поперек челюстью. Кваканье повторилось, уже с нажимом. Множественные пузырчатые глаза, слепленные в черные комья, пялились на меня, лишенные всякого выражения. Одна из лап потянулась за спину, зачерпнула пальцем кипящей дряни и отправила каплю в рот, после чего тварь замычала – горестно и отчаянно.

Сознание очнулось, запротестовало, отказалось размышлять и анализировать, отдав ногам простой приказ – бежать. Обросший кухонной утварью паук загораживал лестницу, ведущую вниз, поэтому я развернулся и побежал обратно, туда, где происходящее было пускай и тошнотворно, но объяснимо.

Пробегая мимо очередного приквартирного коридора, я споткнулся и, пытаясь не упасть, схватился за одну из прогнивших дверей. Та распахнулась, и я пребольно шлепнулся на потрескавшийся кафель. Хотелось так и остаться, закрыть глаза и лежать, просто ожидая, пока паукоподобный уродец поднимется за мной, расчленит и сварит в своих бесконечных кастрюльках, растущих на спине. Но, похоже, к такой участи я был не готов, потому что когда в коридоре за открытой дверью на полу вздыбилась какая-то тестоподобная масса, я тут же вскочил на ноги и продолжил бег. Краем глаза я успел увидеть полужидкую руку и расплавленное, стекающее вниз скорбное лицо посреди ожившей белой дряни.

Не знаю, сколько бы мне еще удалось пробежать. Иногда так бывает, что удача улыбается тебе в самые неожиданные моменты. За спиной раздались скрип и скрежетание, точно что-то большое и металлическое пыталось пролезть в узкий проход. Обернувшись, я увидел перед собой гостеприимно распахнувшиеся двери лифта, тускло освещенного захватанной и покрытой сажей лампой. Возблагодарив небеса, я рванулся внутрь, прочь от паукообразной твари и печальной квашни в квартире.

Стоило мне сигануть в кабину, как двери хищно захлопнулись, едва не прищемив мне ногу. Кнопки были оплавлены, залеплены давно окаменевшими кусками жвачки, и различить, какая какой обозначает этаж было решительно невозможно. Над желтой клавишей вызова диспетчера и красной – остановки лифта – должна была находиться кнопка первого этажа, но вместо нее была лишь черная, с бахромой вырванных с мясом проводов дырка.

В отчаянии я стукнул кулаком по панели, кабина дернулась и куда-то меня повезла. Судя по ощущениям, наверх. Очень хотелось присесть, но пол хлюпал под ногами, а застарелый запах мочи не позволял предположить, что это вода.

Лифт продолжал свой медлительный подъем с натугой и скрежетом, когда я вдруг услышал, как из динамика на панели раздалось шипение. Диспетчер! Ну конечно, как я раньше не догадался! Забыв о брезгливости, я почти прильнул лицом к грязному металлу и заголосил:

– Пожалуйста, на помощь! Я застрял в доме на…