«Все обосрали.» — вдруг изрек в своей голове неприятную мысль он. «Вот видишь, Соккон? Я за тобой тут по дерьму иду, а никто другой бы не пошел. Я один такой герой. А ты мне еще припоминаешь историю с лужей перед домом, которую подорвал Лык, а вас с Лиликой грязью закидало. Ха! Да грязь это моя стихия!»

Падение очередной капли воды с потолка ему на голову и выбило из нее мысли о том, что было тогда очевидно, но описания чего я так старался избежать. Ведь все мы знаем, что обычно смывается в канализацию, и почему теперь нечистоты ее имеют подобный коричневатый цвет. Пожалуйста — немедленно прекратите читать эту главу, если вы сейчас едите. Или я уже опоздал?..

Все равно, не только отходы человеческой жизнедеятельности наполняли конкретно эту канализация, и я еще вернусь к этой теме совсем скоро, когда придет время описывать уже флору и фауну конкретно самой канализации, куда не без причины Серпионом отправлялись на задания по обслуживанию стоков только хорошо подготовленные воины, уже знакомые с пугающими и загадочными условиями этого места. Странно было тогда то, что вода вокруг Френтоса не светилась, как это было во многих других частях канализации. И, все же, это было достаточно очевидно — в том помещении собирались трубы из помещений ближе к поверхности, куда местные обитатели редко заходили. Пускай «редко» и не значит «совсем» не заходили.

Крайне не вовремя Френтоса поглотила зевота, и он остановился уже перед самым подъемом на заветную площадку правого пути, где побоялся случайно поскользнуться, и еще открытым в зевке ртом захлебнуть немного местной панацеи — коктейля «Канализация», лекарства от болезни под названием «жизнь». Так, в конце зевка покачав головой, подняв при этом в руке уже над водой свой кристалл Зоота, он прошел по бетонному подъему на площадку выше, и, уже оставив все мысли о своем состоянии, о капающей с него ручьем на пол воде, прошел в дверной проем правой стены, где и самой двери уже не было, если она там вообще когда-либо была, пусть и оставила от себя пару черных от коррозии щепок у нижнего правого края дверного косяка. Восприятие Френтоса все ухудшалось, и теперь он едва ли обращал внимание даже на зловонный запах, который несла вода помещения уже позади него, и которую он нес, особенно на промокших от нее штанах, теперь на себе. От той же воды немного щипала права рука Френтоса, все еще не восстановившаяся после боя с Серпионом, и тем более не желавшая пускать в свои разорванные ткани настолько токсичную воду, а сам Френтос даже не подумал, что пускать подобное в открытую рану было как минимум опасно. Он не думал о запахе, о боли, и, да что там, он не думал уже вообще почти ни о чем. Его мысли становилось тяжелее, и не только сонливость в нем мешала раздумьям. Пускай он, все еще, всеми оставшимися силами старался не обращать на это внимания.

Очередной коридор, но куда уже чернее, с шершавыми и будто обугленными стенами, с обсыпавшейся от времени и наверняка чужого окто сухой бетонной пылью. Помимо собственного дыхания, звуков падения капель воды с его тела, как и с потолка в помещении позади него, Френтос не слышал уже ничего вокруг, и даже в свете его Зоота, кристалл которого он специально на секунду направил вперед для освещения своего пути, коридор тот казался темнее и мрачнее, чем прочие, и будто сам поглощал излишний свет. Здесь в стоячем воздухе витал запах гари, но при этом и было в нем куда холоднее, чем в помещении за его спиной. Недобрые мысли посетили теперь голову серьезно, насколько это было возможно, задумавшегося, навострившего уши Френтоса. Он уже встречал подобные места в прошлом, и знал, сколь дурно они влияли на своих случайных посетителей, если когда-то в них свершались злые дела. Темнота впереди была слишком аномальной. Она поглощала свет, и распространяла от самых стен в коридор уже древний, но уже не способный никуда уйти в мертвом стоячем воздухе запах смерти.

Френтос шел по тому коридору быстрым шагом, сначала свернув по очередному невысокому подъему налево, потом так же направо, в общем потратив на дорогу всего около минуты, тем не менее показавшейся ему куда дольше и даже страшнее. Вокруг ничего не происходило, а впереди холод медленно пропадал, воздух становился легче, а от прежнего зловонья затопленного зала сзади под конец пути не осталось и следа. Стены были обуглены везде, везде на них виднелись трещины и маленькие дыры, а где-то под чернотой бетона и вовсе еще выделялась едва заметная, совсем уже коричневая и блеклая кровь. Коридор смерти, залитый пламенем — это напоминало ему одну недобрую историю, которую он слышал еще от Соляры из Налоговой, носившей, в свое время, культовый характер, пусть и подробности которой так и не были до конца раскрыты. Около двадцати шести лет назад горняки Волшеквии, тогда еще державшей мир с Ирмией, сгорели заживо в одном из гротов близ северной границы королевства без каких-либо причин. Подрядчиком их выступал человек известный, богатый, и очень влиятельный — он бы не потерпел прекращения работ в прибыльном месте без веской причины, и, для расследования произошедшего, наверняка бы отправил в грот целый отряд наемников и экспертов. Но он и сам в тот же день пропал без следа. Не было следов и на месте произошедшего. Все работники лежали на животе с инструментами в руках, а каменная земля под ними была выжжена так, будто их зажарил огненным рыком самый настоящий дракон. Туннель, который они прокопали, был тупиковым, и в нем совершенно точно не жило никаких ардов, а по мере расследования того дела количество фактов только росло, и с тем росло недоумение ученых — они никак не могли связать факты происходящего между собой. Это была просто какая-то бессмыслица.

Уже приоткрытая дверь в конце того коридора, о сути произошедшего в котором когда-то Френтос теперь старался даже не думать, встретила его веселым танцем огненных змеев в каменном костре на площадке за ней, хорошо освещающими вокруг уже воистину огромный полукруглый туннель, похожий на гигантскую трубу в разрезе. Едва Френтос подошел к той заранее приоткрытой двери, толкнул ее, и уже шагнул вперед, как легкий ветерок коснулся его спины, а от того впереди затрепетал и огонек. Но лишь на мгновение. Вдруг ветерок дунул еще раз, но сильнее, едва не затушив окруженный крупными камнями впереди огонек, а у Френтоса дернула рука, и по телу резко побежали мурашки. Он перескочил дверной проем с такой скоростью, что его не догнали даже транслируемые им в голове мысли на тему посыла происходящего у него за спиной куда подальше, с чем он, резко махнув дверью за собой, едва не треснул последней дверной косяк. Хлопок двери был настолько громким и резким, что поток ветра от него снова ударил по горящему меж камней костру, и с тем на мгновение перебил остальной шум, которым уже был полон прямой туннель левее площадки, где остановился Френтос, и куда тот, даже слыша тот шум, пока не смотрел. Он смотрел в сторону только что закрытой им двери, еще немного дрожа и тяжело дыша, перебивая окружающий шум в своей голове только тем дыханием и собственным сильным сердцебиением. Руки его все еще немного тряслись.

«Д-да что тут за хрень в этой вашей канализации…» — сглотнул он. На самом деле, даже мне сложно сказать, было ли то виной его воображения, или в том коридоре правда было что-то жуткое — Френтос сам себя запугал байками Соляры, и теперь был только более уязвим к различным неприятным происшествиям, заранее подготовив к ним свой уставший мозг. Хотя и не сказать, что внезапно холодный и влажный ветер, что подул ему тогда в спину, был частью его воображения. Да и почему же кристалл Зоота в его руке вдруг на мгновение стал светить ярче, а я забыл об этом упомянуть?

И шум, доносившийся по туннелю справа от еще смотрящего на дверь Френтоса, тоже не был частью его воображения. Теперь он бросил взгляд туда, четко разобрав правым ухом чью-то речь, от расстояния еще неразборчивую и бессвязную, но наверняка похожую на человеческую. Туннель уходил недалеко вперед, и дабы его получше разглядеть, Френтос спустился с невысокого порога площадки, соединявшего собой развилку двух путей чуть ниже. Левого, идущего диагонально спереди под углом в 90о, и правого, идущего от левого симметрично под тем же углом. Всего в десятках метров слева была стена с дверьми, в некоторых местах усеянная заграждениями из острых шипов, даже еще с кровью и остатками неизвестных Френтосу форм жизни, скорее всего каких-нибудь канализационных ардов, что было для таких мест вполне частым явлением. По пути к тем заграждениям были и меньшие баррикады, а кое-где на прямом каменном полу еще лежали, также сложенные из камней, импровизированные мирно горящие костерки. Туннель выглядел поврежденным в некоторых местах по стенам и полу, откуда частенько выглядывали растущие тут и там травы и мерцающие разными цветами растения, даже грибы, а сами стены частенько скрывались под немалыми слоями мха и слизи. Разрушения туннеля наверняка были уже старыми, также вызванными неизвестными боевыми действиями, как и в недавнем коридоре, чего Френтос пока просто не понимал, ибо никогда не интересовался историей этого места раньше, и уже не думал об этом теперь. Похожие на голоса людей звуки доносились издалека, скорее всего с нескольких метров уже после заграждений, и Френтос, ориентируясь по словам недавно встреченного им у входа в канализацию старика, быстро понял, кому те голоса могли принадлежать. Местные жители, недружелюбные к не званным гостям. Блуждания в одиночестве и темноте ему, конечно, нравились меньше, чем присутствие в округе кого-либо враждебного, ведь то, в любом случае, были разумные живые существа, и, в отличии от каких-либо потусторонних сил, включая силу гравитации ям в полной темноте, были для него не столь опасны, и даже немного его успокаивали своим присутствием. В случае чего — с ними, по крайней мере, можно будет поговорить, и это спасет его от смерти в подобном состоянии, в котором из него боец уже точно был никакой. По крайней мере, он на это надеялся.