Шрифт:
– Такой телеграммы здесь нет, – констатировал он.
– Кто сказал про телеграмму? – спросил Руднев, когда секретарь скрылся за дверью.
– Вдова покойного, – ответил Терентьев.
– Тогда с вашего позволения, Анатолий Витальевич, для начала я переговорю с ней.
Глава 4
Супруга покойного главы Управления казенных железных дорог, Елизавета Федоровна Михайловская, изволила принять Дмитрия Николаевича в своем будуаре. Она полулежала, откинувшись на подушки, на белой бархатной козетке с золочеными замысловатыми ножками. Подле неё сидел доктор и держал пальцы на тонком точёном запястье вдовы.
Елизавета Федоровна была женщиной невероятной, редкостной красоты. Даже теперь, мертвенно бледная и обессиленная, она выглядела исключительно прекрасной.
– Примите мои соболезнования, сударыня, – произнес Руднев, склонившись перед вдовой в почтительном поклоне. – В состоянии ли вы ответить на несколько моих вопросов?
Потерянный взгляд вдовы Михайловской с трудом сфокусировался на Рудневе.
– Мы представлены? – спросила она, голос её оказался неожиданно сильным и глубоким.
– Я польщён, что вы это помните. Да, сударыня, в прошлом сезоне я имел честь быть вам представленным на балу у генерал-губернатора. Моё имя Дмитрий Николаевич Руднев.
– Руднев… Художник?
– Да, сударыня. А также частный консультант московского сыскного криминального управления.
В глазах Елизаветы Федоровны на мгновенье мелькнуло что-то, похожее на заинтересованность, но искра эта тут же угасла.
– Я могу говорить с вами, Дмитрий Николаевич, – произнесла вдова и добавила, обращаясь к доктору, – оставьте нас с господином Рудневым.
– Я буду за дверью, Елизавета Федоровна… Не утомляйте её, сударь.
Руднев дождался, пока дверь за доктором закрылась, пододвинул себе стул и сел напротив Михайловской.
– Елизавета Фёдоровна, вы сообщили, что перед трагическими событиями ваш супруг удалился к себе, желая написать ответ на телеграмму. Это так?
– Да.
– Откуда вы об этом узнали?
– Александр Петрович сам мне сказал. Извинился и попросил развлечь гостей без него, пока он будет занят.
– Он не сказал, что это была за телеграмма?
– Мы никогда не осуждали с Александром Петровичем вопросы его службы.
– Разумеется, и все же? Может, он обмолвился хоть о чем-то? Телеграмма была из Петербурга? Из министерства?
– Нет, он ничего такого не говорил.
– Вы видели саму телеграмму? Она была у него в руках?
– Нет. Я её не видела. Почему вы меня об этом спрашиваете, Дмитрий Николаевич? Это имеет отношение к его смерти?
– Мы пока ничего не знаем, madame. Ведется расследование. Вы в состояние ещё отвечать?
– Да, спрашивайте…
– Почему вы сами пошли за Александром Петровичем? Почему не послали кого-нибудь из слуг?
Взволновал ли Елизавету Фёдоровну вопрос, или же она просто утратила последние силы, но самообладание её вдруг покинуло.
– Что за странный вопрос?.. Я хотела видеть своего мужа! Почему вы спрашиваете?! – голос Михайловской истерически задрожал, она резко поднялась на подушках. – К чему все эти вопросы?! Это непереносимо!
– Успокойтесь, сударыня! – Руднев кинулся к заламывающей руки вдове и удержал её за плечи. – Доктор!
Дверь в будуар распахнулась, но на пороге оказался не врач, а молодая женщина, на вид ровесница Дмитрия Николаевича. Незнакомка тоже отличалась красотой, но совсем не той, мягкой и трепетной, что Елизавета Михайловна, а какой-то хищной и дикой. Она стремительно подошла к козетке и резко крикнула на вдову:
– Lizzy! Престаньте! Прекратите истерику! – незнакомка схватила со стола стакан с водой и выплеснула его содержимое в лицо Михайловской, – Да возьмите же себя в руки!
Вдова на мгновенье задохнулась, а после, упав в подушки, разразилась рыданиями. Руднев оторопел от неожиданной сцены, а незнакомка уже кинулась на него:
– Что вам здесь нужно?! Подите прочь!
Тут в будуар наконец вбежал доктор.
– Вам действительно лучше уйти, сударь! – сказал он Дмитрию Николаевичу, и без того поспешившему ретироваться.
– Нужно выяснить всё про телеграмму, – велел Руднев, возвращаясь к Терентьеву и Белецкому. – Кто-то должен был знать, что её принесли. Кто-то должен был видеть, как её передавали Михайловскому. Пусть опросят прислугу, на телеграфной станции уточнят. И мне нужны списки гостей.
Терентьев дал распоряжения.