– Так Белецкий здесь? С вами приехал?

– Нет, Дмитрий Николаевич. Я отправил его к своему учителю, профессору Касьянову. Он специалист по экзотическим убийствам… Анатолий Витальевич, идёте вы наконец или нет?!

Терентьев поспешил за доктором.

Филипп Иванович Дягилев был человеком уникальным. Несмотря на свой скверный ворчливый характер в сыскном отделении он пользовался всеобщим уважением и даже что обожанием за глубокую порядочность и высочайший профессионализм. В судебную медицину Дягилев пришёл из полевых хирургов, имея за спиной огромный успешный опыт и достойнейшую репутацию. Столь кардинальная смена профессиональных интересов для многих его коллег казалась странной, однако сколько ни поступало к нему предложений от хирургических отделений, выбору своему он не изменил.

Однажды в приватном разговоре Руднев спросил Дягилева о причинах, побудивших его связать свою судьбу с криминалистикой.

– Видите ли, молодой человек, – ответил Филипп Иванович. – У живого человека всегда есть шанс с божьей помощью самому без врачей выздороветь. А убиенные, они беспомощны не то что жизнь и здоровье себе вернуть, но даже и на справедливое наказание своего убийцы не всегда рассчитывать могут. В иной ситуации моё ремесло – их последний шанс на возмездие. Я даю им возможность свидетельствовать в деле по их убийству, пусть даже и с того света. Оно, может, и слабое утешение для живых, но, если так рассудить, это то немногое, что для убитого человека остается.

Дягилев и впрямь относился к телам жертв с восхитительным уважением, независимо от того, был ли это труп аристократа или нищего. Он никогда не позволял себе в отношении погибших небрежности или цинизма, хотя к живым такой деликатности не проявлял. Кроме того, Филипп Иванович был пытлив до новых прогрессивных методов, собирал их и изучал. Он смело применял в своих исследованиях такие передовые теории, как дактилоскопию, определение группы крови, химический анализ тканей. И пусть результаты этой его работы не имели веса в судебных разбирательствах, сыскные, и в первую очередь Терентьев, охотно использовали их на этапе дознания.

Для Анатолия Витальевича Дягилев и вовсе был едва ли не талисманом. Пользуясь своей репутацией лучшего московского сыщика, он не желал работать ни с кем, кроме как с Филиппом Ивановичем. Впрочем, это его особое отношение к ворчливому доктору и взаимное уважение Дягилева к сыщику ни в коей мере не мешало им время от времени жарко спорить, а то и вовсе не на шутку ссориться.

Дмитрий Николаевич, вынужденный дожидаться, когда увезут тело, вышел в переулок. Толкаться подле коморки дворника и слушать его причитания удовольствия ему не доставляло, хотя и Сумников переулок приятным местом для прогулок тоже назвать было сложно.

Вокруг было темно и тихо, кое-где в окнах пробивался слабый свет. Ни экипажей, ни прохожих в это время здесь не бывало.

Дойдя до угла дома, Руднев вдруг уловил краем глаза какое-то движение. Ему показалось, что в проулке между домами мелькнула какая-то фигура. Руднев отступил в глухую тень и замер, напряженно всматриваясь в темноту. Движение повторилось. Теперь Дмитрий Николаевич был абсолютно уверен, что в проулке кто-то был.

Беззвучно скользнув вдоль стены, Руднев зашёл за угол.

Некто, одетый в несуразный широкий балахон, крался по проулку. Внезапно в руке неизвестного зажегся фонарь. Руднев вжался в стену, надеясь, что луч не метнется в его сторону. Однако опасения его были напрасны, незнакомец освещал дорогу перед собой и, казалось, что-то высматривал в талом снегу под ногами.

Тут в вечерней тишине раздался громкий звук, то ли хлопнула дверь, то ли окно. Незнакомец вздрогнул и выпрямился, свет фонаря выхватил из темноты мордатое лицо с тонким длинным носом и маленькими близко посаженными глазами.

Дмитрий Николаевич раздумывать не стал. Он молниеносно пересек разделяющее их с незнакомцем расстояние и сильным коротким ударом сбил его с ног.

Руднев, хотя и был субтилен да невысок ростом, отличался немалой силой и ловкостью. Способствовала тому привычка ежедневных тренировок с Белецким, коей он придерживался всю свою сознательную жизнь.

Падение должно было оглушить неизвестного, но он его, против ожидания, кажется, и вовсе не почувствовал. Ловко извернувшись, незнакомец вскочил на ноги. Уклонившись от встречного удара, Руднев перехватил руку, державшую фонарь, резким движением вырвал его из руки неизвестного и с силой ударил фонарем противника в голову. Удар получился скользящим из-за невероятной быстроты движений незнакомца. Казалось, он перемещался в пространстве незаметно взгляду, точно фантом. Дмитрий Николаевич снова метнулся на противника, ещё раз замахнулся, но ударить не успел. Резкая острая боль обожгла ему бок, заставив отшатнуться и на мгновенье утратить координацию. Этой секунды хватило неизвестному, чтобы кинуться в тень и раствориться в темноте проулка. Руднев понял, что в узком лабиринте домов, с учетом фантастической скорости движений незнакомца, преследование бессмысленно, да и не безопасно.

Переводя дыхание, Дмитрий Николаевич осмотрел себя. Одежда с левого боку на нём была порвана. Засунув руку под сюртук, он почувствовал, что жилет пропитывается кровью.

– Терентьев меня убьёт, – пробормотал он и, зажав рану, вернулся в прихожую доходного дома, где всё ещё плаксиво сетовал на судьбу услужливый дворник.

– Господи! Дмитрий Николаевич! – ахнул младший агент при появлении Руднева и метнулся вверх по лестнице. – Филипп Иванович! Анатолий Витальевич!

– Не вопите вы! – шикнул на него Дмитрий Николаевич, но было уже поздно, доктор и сыщик выскочили на лестницу.