И пока генералы объясняли задачи своим подчиненным девушкам, в наших рядах наметилось некоторое оживление – ставки сделали свое «грязное» дело, и если до этого у всех наблюдалась лишь заинтересованность в результате «эксперимента», то сейчас присутствовал самый настоящий азарт. Исключением не стал даже я – пульс участился, появились серьезные переживания за волкодавих и особенно за Вику с ее характером – отступать она не умела, а ее бывшие сослуживицы бабами были резкими, опытными, тертыми, они Вяземскую в случае чего не пощадят, особенно на глазах Марии Федоровны.

– Вот же черт! – подошел ко мне явно расстроенный Прохор. – Щас эти тетуськи девчат в снег и втопчут! Устроили, вашу мать, гладиаторские бои! Как бы Катька не пострадала, Ведьма ее явно в эту шестерку с собой возьмет…

– А за Вику ты, значит, не переживаешь? – хмыкнул я.

– Переживаю, но у Ведьмы опыт, а Катька зеленая еще. Ладно, Лешка, будем надеяться, что все обойдется, тем более твой дядька судьей – если совсем жесть начнется, он вмешается.

– Да какая там может начаться жесть? – не понял я.

– Бабы же, – вздохнул воспитатель. – Да еще и прекрасно подготовленные как в физическом плане, так и в психологическом. Эти, если заведутся, по жестокости мужиков запросто перещеголяют, приходилось сталкиваться с чем-то подобным в далекой молодости…

Тут-то я и напрягся по полной, мысленно пожалев о предложенном бабке пари. Хотя, думаю, дед и без этого бы свою роль сыграл.

Прогнозы Прохора начали сбываться сразу же – Вика действительно взяла в шестерку Екатерину и тут же приступила к «накрутке» подчиненных девах. Через короткий промежуток времени их общий эмоциональный фон стал очень напряженным, а потом и вовсе окрасился всполохами злобы и даже ненависти. Что уж Вяземская наговорила девушкам, не знаю, но и валькирии недалеко ушли, их эмоциональный план мало чем отличался в лучшую сторону от эмоций волкодавих. Порадовало меня одно – «тетуськи», как выразился воспитатель, к «девчатам» явно отнеслись очень серьезно, значит, и на остальных дворцовых увиденное сегодня произвело должное впечатление. Обратил я внимание и на расположение остальных волкодавов, которые как-то незаметно переместились за спины своих девушек, это же сделали и дворцовые, только с другой стороны.

– Царевич, не нравится мне все это… – Кузьмин бочком-бочком приблизился к нам с Прохором. – Если ты не против, я по-быстрому воительниц наших сейчас чуть подуспокою, а то уж слишком они, бедняжки, раздухарились, того и гляди, волосешки друг другу с корнями повырывают… Согласись, было бы правильнее, если они с таким пылом любимому регулярно отдавались на шелковых простынках, а не морды друг другу били. Хотя… есть в этом что-то первобытно-возбуждающее, особенно когда бабы морды бить умеют на высоком профессиональном уровне, да еще и делают это очень искренне, от души, от сердца…

– Ваня, хорош пизд@ть не по делу, романтик ты наш первобытно-возбужденный! Лебедев тебя государю не сдаст? – я глянул на него и опять принялся наблюдать за тем, что происходило на поляне.

– А Лебедев и не почует, а вот ты – точно да, – заверил он меня.

– Работай.

Через минуту нежных манипуляций Кузьмина с сознанием «раздухарившихся бедняжек» эмоциональный фон на полянке сменился на напряженно-сосредоточенный.

– Мужчина, респект вам и уважуха, – похвалил я колдуна. – Лебедев, похоже, и не прочухал.

Кузьмин задрал подбородок:

– Так умеем, могем…

А тем временем Николай Николаевич поинтересовался готовностью обеих «команд» и скомандовал:

– Бой!

С первых же секунд поединка стало ясно, что инициативой полностью завладели сотрудницы подразделения «Волкодав», и дело было даже не в правиле, а в специфике самого подразделения, специализировавшегося как раз на захвате противника. Да и девушки уже были не теми, кого я тогда раскидал на полянке в соседнем лесу, хотя самое лучшее у них осталось: скорость, верткость и гибкость, позволявшая молодым волкодавихам более эффективно работать с многоопытными валькириями, поднаторевшими в защите. Особенно на общем фоне выделялись Виктория и Екатерина: первая – своей заметно возросшей скоростью, а вторая – точностью выполнения связок из приемов и правильной тактикой ведения «поединка», позволявшей ей вместе с напарницей не только «обрабатывать» свою пару валькирий, но и мешать своими действиями «соседней».

Само столкновение никак не напоминало обычную базарную драку – цели были распределены заранее; и те, и другие условно разбились на двойки и явно согласовали как тактику, так и общую стратегию, да и само разделение по двойкам не было случайным. Виктория, как бывшая валькирия, точно знала, кого против кого поставить, и куда встать самой, и именно ее столкновение сразу с двумя бывшими сослуживицами было самым зрелищным. Миниатюрная фурия с рыжими волосами металась между «своими» валькириями, умудряясь наносить удары, уходить от встречных атак, прикрываться одной от другой, и в конце концов вырубила сначала правую валькирию, а потом и левую, после чего просто встала и с независимым видом принялась наблюдать за остальными поединками, в том числе и за своей напарницей, помогавшей соседней паре.

Минуты через три из двенадцати женщин, не считая Вяземской, на ногах осталась только шатающаяся Решетова, заставившая наконец последнюю валькирию сдаться после «удушающего» на шею. Подразделение «Волкодав», не обращая никакого внимания на высоких гостей, дружно заорало «Ура!», а Виктория подошла к Екатерине, подхватила ее за талию и повела к судье:

– Ваше императорское высочество, поставленная задача выполнена! – громко отчиталась она.

– Поздравляю, Виктория Львовна! – кивнул дядька Николай, и очередное раздалось «Ура!» со стороны остальных волкодавов.