Он повернулся в сторону бледных представителей семьи Дандоло.

— У вас есть, что возразить суду, уважаемый дож?

Высокий старик, чуть наклонив голову, едва слышно ответил.

— Нет, ваша честь.

— Тогда заседание суда Венецианской республики по делу Витале Дандоло, объявляю закрытым.

***

— Витале! Дорогой! Признайся! — рыдала матушка, когда стража тюрьмы сделала вид, что не видит посетителей.

— Нет, — ответил я, сжимая кулаки с такой силой, что ногтями проколол кожу.

— Витале, пытки — это весьма больно, — грустно попытался пошутить Анри, который пришёл меня поддержать вместе с родителями, хотя его об этом никто и не просил.

— А то я этого не знаю, — покачал головой я.

— Витале, прошу! Молю тебя, заклинаю всеми святыми! — графиня трясла меня за руку пытаясь вырвать согласие, которое я не собирался давать. Отдать этим ублюдкам, всё что я с таким трудом нажил? Лучше подохну в этом сраном Средневековье, пусть заодно и Наташа этому удивится, если её конечно спасли тогда после того могучего пинка, который получила от взрослого меня в комнате допросов Хронопатруля.

— Витале, мы богаты, — отец встал рядом, — что нам твои деньги? Отправишься путешествовать, глядишь через пять лет все и забудут эту историю? Зато ты будешь жив!

— Можете меня не мучить, — я отвернулся от них, скрестив руки на груди, — уходите, мой ответ не изменится.

— Энрико! Ну сделай же что-нибудь! — мама упала на колени перед мужем. Тот покачал головой.

— Перед такими обвинениями, любое моё слово рассыпется словно прах на ветру. Пять обвинений в насильственном надругательстве над невинными девушками великих домов, слишком серьёзное обвинение.

— Но они ведь рассчитывают, что он сломается под пытками! И признает вину! — закричала она, — он ведь ребёнок! Он не сможет выдержать!

— Они всё рассчитали и я даже если своей властью, попробую освободить его, — покачал головой Энрико, — моментально лишусь должности и уже мы все попадём под следствие, как соучастники. Ту огласку, которую приняло дело, нельзя будет погасить ничем, кроме завершения судебного процесса. Оставаясь на должности, я хотя бы могу следить за соблюдением законности процесса, который явно пойдёт не туда, если на моём месте окажется кто-то из этих пятерых.

— Сынок! — она попыталась повернуться ко мне, но была подхвачена под руки отцом и дядей Джованни, которые под крики и мольбы, увели её прочь. Мы остались одни с епископом Аваллонским.

— Я остаюсь Витале, — признался он, — дело крайне дурно пахнет, а у меня на несправедливость, нюх словно у охотничьего пса.

— Да чего тут нюхать Анри, — отмахнулся я рукой, — они всё рассчитали. Сразу пять таких обвинений и либо я признаюсь сам, либо делаю это под пытками. Очередь девиц как знаешь, настанет только после меня, а не признаться в чём угодно, в руках палача, будет крайне затруднительно, как ты понимаешь.

— У тебя остался ещё один вариант, — тихо сказал он, наклонившись ко мне, — покажи бумагу о своём епископстве и дело сразу перейдёт под юрисдикцию Святого Престола. Не обещаю, что пытать тебя не будут, но хотя бы дело точно затянется, пока начнутся все эти переписки и согласования с Папой.

— Я уже думал об этом Анри, — признался я, — но пришёл к выводу, что это подпортит репутацию Папы, который выдал епископство якобы насильнику девиц. Как добрый христианин я не могу допустить, чтобы хоть тень подобных обвинений легла рядом со Святым престолом.

Рыцарь внезапно упал на колени, и обнял меня, я почувствовал, как на моём плече стало мокро. Удивлённо отстранившись от него, я понял, что он плачет.

— Анри ты чего?! — удивился я, впервые видя его в подобном состоянии.

— Я немедленно отправлю письмо Папе, чтобы прислал своих представителей, — слёзы бежали по его щекам, но он пытался говорить спокойно, — пока все ждут палача и следователей, у нас будет хотя бы шанс, что тебя потом не запытают до смерти.

— Попробуй, — пожал я плечами, слабо в это веря. — Всех судей скорее всего тоже купили, сам видел с какой скоростью рассмотрели дело.

— Ты главное держись, — он поднялся на ноги и пожал мне плечо стальной хваткой, — а я постараюсь сделать всё, от меня зависящее.

— Прощай Анри, запри за собой дверь пожалуйста, — попытался пошутить я, когда он вышел, и вернувшиеся стражники не закрыли за ним квадратную дверь. Тюрьма во дворце отца была крайне неприятной, поскольку была лишь в половину роста нормального человека. Стоять никто бы здесь не мог и я, лишь в силу относительно малого роста, хотя бы мог хоть как-то двигаться, чтобы не ходить тут на корточках.