— «Ну вот и всё Виктор, — с трудом устроившись на вонючей соломе, я опёрся спиной на холодную стену, — довыёживался со своим желанием заработать много золота, получи теперь заговор тех, кого ты считал ниже себя. И как смогли сразу пять девушек уговорить? Неужели этот город погряз в грехе как Содом и Гоморра и требует очищения?».

3 марта 1197 года от Р.Х., Венеция

— А-а-а! — крики боли из помещения дознания доносились с перерывами, в промежутках которых следователи задавали обвиняемому вопросы, и тут же снова разносились по подвалам дворца, когда вместо ответа слышали только «невиновен» и они снова давали знак палачам продолжать.

— Прислужники дьявола, Иуды! — в краткие минуты, когда палачи делали паузы, чтобы не убить ребёнка, от него неслись проклятья и обещания тех пыток, которыми он подвергнет палачей, следователей, дочерей всех глав домов, а также всех, кто был причастен к его аресту. Описание пыток было столь красочным и подробным, что палачи начинали коситься на следователей от церкви, которые зная, кого пытают, сами уже были не рады своему делу.

— А-а-а! Мамочка! А-а-а!

Крики разлетались и разлетались, заставляя вздрагивать стражу, поскольку ругань вперемежку с описанием того, как будут страдать все причастные, были уж чересчур яркими. По ночам, сдавая службу другим стражникам, они бежали домой, оглядываясь по сторонам от любого шороха, и пересказывали домашним то, что слышали. Заставляя уже их, на следующее утро пересказывать новости о пытках во дворце дожа знакомым и родственникам.

По большей части народ любил своего непутёвого сына Венецианца, который прославил город так, что попадая в другую местность или страну, все с гордостью говорили, что видели его вот на расстоянии вытянутой руки, как собеседника. К тому же, всегда после возвращений из походов он устраивал общественные праздники, оплачивая выпивку и еду, а также развлечения, так что разборки великих домов между собой были крайне далеки от простых людей, а вот что было близко, так это его угрозы покарать всех причастных. Мимо таких слов нельзя было пройти, легко отмахнувшись и это заставляло народ недовольно переговариваться на улицах и площадях, спрашивая, за что за палачи такие мучают ребёнка?

***

На второй день, обессиленный и едва живой ребёнок, стал просто шептать молитвы. Становясь громче тогда, когда палачи ломали ему кости на руках и ногах.

— … и пришли те два Ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот Содома. Лот увидел, и встал, чтобы встретить их, и поклонился лицом до земли и сказал: государи мои! зайдите в дом раба вашего и ночуйте, и умойте ноги ваши, и встаньте поутру и пойдёте в путь свой. Но они сказали: нет, мы ночуем на улице. Он же сильно упрашивал их; и они пошли к нему и пришли в дом его. Он сделал им угощение и испёк пресные хлебы, и они ели….

— А-а-а-а! — крики боли от действия палачей, прервали его молитву и затем снова слышался лишь один шёпот.

— … ещё не легли они спать, как городские жители, содомляне, от молодого до старого, весь народ со всех концов города, окружили дом и вызвали Лота и говорили ему: где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам; мы познаем их. Лот вышел к ним ко входу, и запер за собою дверь, и сказал [им]: братья мои, не делайте зла; вот у меня две дочери, которые не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно, только людям сим не делайте ничего, так как они пришли под кров дома моего.

Палачи, от ужаса происходящего изредка крестились, продолжая работу, а один из писарей, записывающий процесс допроса, упал в обморок и пришлось прерываться, чтобы заменить его на другого.

— Мамочка! Спаси! — особо громкий крик раздался когда хрустнули рёбра и снова впавшего в беспамятство обвиняемого облили холодной водой, делая перерыв на то, чтобы он пришёл в сознание.

— …Тогда мужи те простёрли руки свои и ввели Лота к себе в дом, и дверь [дома] заперли; а людей, бывших при входе в дом, поразили слепотою, от малого до большого, так что они измучились, искав входа. Сказали мужи те Лоту: кто у тебя есть ещё здесь? зять ли, сыновья ли твои, дочери ли твои, и кто бы ни был у тебя в городе, всех выведи из сего места, ибо мы истребим сие место, потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его. И вышел Лот, и говорил с зятьями своими, которые брали за себя дочерей его, и сказал: встаньте, выйдите из сего места, ибо Господь истребит сей город. Но зятьям его показалось, что он шутит.

***

Когда на третий день изломанное, слабо осознающее куда и зачем его принесли маленькое тельце положили на скамью, приковав руки, то даже видавшие многое палачи дрогнули, когда услышали, едва слышный шёпот.

— …И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и [все] произрастания земли. Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом. И встал Авраам рано утром [и пошел] на место, где стоял пред лицом Господа, и посмотрел к Содому и Гоморре и на всё пространство окрестности и увидел: вот, дым поднимается с земли, как дым из печи.

— Стойте! Прекратите! — сверху послышался шум и внутрь вошёл человек в красных кардинальских одеждах, который показал перстень легата Папы.

Все в ужасе переглянулись, когда тот стал распоряжаться, аккуратно поместив изуродованное тело ребёнка на широкий плащ двух рыцарей, что его сопровождали и укрыв его другим, они вынесли его из помещения.

— Сейчас вам спустят пять девиц, на них покажите всё своё умение, — приказал он, и следователи с палачами, низко ему поклонились.

Один из палачей, обращаясь к следователю, умоляюще спросил: