— Зато вы всеми четырьмя стихиями владеете, а я даже с огнём толком справиться не могу.

— Не прибедняйся, Лёшка, — буркнула Варвара. — Вчера в ресторане ты с огнём и воздухом очень даже хорошо справлялся!

— Варька! — зашипела на неё Мария.

— Это был выплеск силы на фоне сильного эмоционального волнения, Варюша, — нахмурился я. — Так что не считается. Всё, сестренки, подышали свежим морским воздухом, и хватит, надо бы нашего геройского Ванюшу Кузьмина проведать…

В каюту колдуна я зашёл один, попросив Марию с Варварой обождать меня снаружи.

— Заявился наконец, царевич… — прошамкал еле слышно лежащий на широкой кровати бледный Кузьмин, косясь при этом на сидевшего рядом Прохора. — Все свои дела сделал? Меня напоследок оставил? Высоко взлетел… Забыл, как рядом с нами, простыми смертными, ползал…

— Ванюша, окстись! — улыбнулся воспитатель. — Когда это Лёшка вместе с тобой ползал?

— Совсем недавно и ползал! — голос колдуна с каждым словом креп. — И вообще, царевич, ты в курсе, что своим неаккуратным обращением с даром, всученным тебе высшими силами непонятно за что, чуть не угробил слугу своего верного?! Едва не лишил детей моих тяти родного, не сделал отроков неразумных сиротами!

Ясно, Ваня практически в норме, если в очередной раз устраивает «Плач Ярославны».

— Прохор, — обратился я к воспитателю, — ты довёл до сведения нашего умирающего лебедя весть о награждении его очередным орденом?

— Сразу же, Лёшка, — воспитатель продолжал улыбаться, — только наш умирающий лебедь сего благородного поступка со стороны государя не оценил и заявил, я цитирую: «Мне эти ордена солить, что ли?»

— Дерзко, очень дерзко, — хмыкнул я. — А про премию намекнул?

— Господин Кузьмин премией не впечатлился, мол, с баблом у него и так всё в полном порядке, не знает, куда потратить. Однако тут же одумался и во всеуслышание заявил, что важен сам факт признания его скромных заслуг со стороны его императорского величества.

— Ваня, — я, прищурив глаза, смотрел на колдуна, — а если какой-нибудь флотский контрразведчик из команды Варушкина всю яхту напичкал соответствующей аппаратурой, и о таком твоем отношении к наградам доложат самому императорскому величеству? Опять мне в ножки падать будешь с нижайшей просьбой защитить?

— Государь с твоим отцом и так про меня все знают, царевич, — Колдун бледно улыбнулся, — и ничего нового в этих моих речах для себя не откроют.

Прохор подтверждающе кивнул, а я только махнул рукой:

— Проехали… Теперь же, господин Кузьмин, объясняю тебе сложившуюся диспозицию: я устал как собака и тупо хочу спать, снаружи меня ждут Мария с Варварой, которые тоже хотят в люльку, но без меня ложиться отказываются, а нам ещё завтра в этой клятой фотосессии с мотоциклами участвовать, так что нам всем надо отдохнуть, чтобы выглядеть более-менее прилично, а, главное, фотогенично. А посему, кончай выёживаться и быстро рассказывай мне, что именно за херня произошла во время допроса продажного швейцарского банкира.

— Вот и именно, что херня, царевич! — Было видно, что от былого «умирающего лебедя» не осталось и следа. — Как ты правильно и точно подобрал соответствующий эпитет! Что ты помнишь? — Я быстро описал. — Ясно-понятно… — протянул Иван. — Примерно так я все это у себя в голове и представил, когда соображалка после контузии в этой совсем не скромной каюте включилась. Короче, слушай общие понятия и принципы работы круга…

Со слов Кузьмина получалось, что образовывать круг мог далеко не каждый колдун, а только обладающий определенным уровнем силы, знаний и умений, отточенных годами упорных тренировок. Самым же главным качеством такого колдуна, гарантировавшего успешное создание и функционирование круга, было наличие несомненных лидерских качеств и собственной нерядовой силы воли. Другими словами, этот колдун должен быть способен подавлять волю прочих колдунов. При этом остальные колдуны должны полностью доверять своему лидеру, фактически отдавая частичку себя в его полное и безраздельное распоряжение. А дальше, как выразился Кузьмин, дело техники — лидер круга объединял под своим контролем доверившихся и исполнял поставленную задачу.

— Понятно, что ничего не понятно, — вздохнул я. — А если применительно к нашей с тобой ситуации?

— Если применительно к нашей ситуации, царевич, — Кузьмин продолжал улыбаться, — сказались твое нежелание и неумение подчиняться кому бы то ни было, еще и воля оказалась гораздо сильнее моей, вот ты и перехватил у меня управление кругом и даже умудрился выполнить поставленную задачу.

— Подожди-ка, Ваня, а такой твой коматоз, близкий к контузии, с чем связан?

— С твоими действиями, царевич, когда ты контроль над кругом перехватывал, — колдун поморщился. — Ты из меня сознание просто начисто вышиб.

— Прости, Иван, я не специально, — повинился я. — В следующий раз буду аккуратнее.

— Даже и не знаю, решусь ли я на следующий раз, — поежился Кузьмин.

— Может, подлечить? Силы еще есть…

— Иди спать, доктор, — вяло отмахнулся он. — У тебя же завтра фотосессия.

— Как хочешь. Спокойной ночи!

— И тебе. А про то, как ты этого продажного швейцарца толстокожего коланул, ты мне в подробностях завтра расскажешь.

— Договорились…

***

Когда за Алексеем закрылось дверь, Кузьмин обратился в Белобородову: