— Не спешите, леди, до вас очередь ещё не дошла, — вытянул он перед Палачом свою ладонь. — Вы не можете просто так уйти.

— Извините, но дальше я пойду своей дорогой. Я чувствую себя гораздо лучше их, — поправив сумку за плечом ответила Палач на хорошо знакомом иностранном языке.

— Нет, мы не можем вас отпустить, чтобы вы бродили с заразой по нашему городу. Прежде чем идти своей дорогой вы пройдёте лечение в больнице!

— У меня нет на это времени. Я не задержусь в городе и покину его сейчас же, если вы не будете мне мешать.

«Не мешайся, Шеотта ради! Уйди!»

— Я же уже сказал вам, женщина, мы не можем вас отпустить! — настаивал лекарь.

Но терпение Палача кончалось, и она перешла на другой тон:

— Прочь с дороги! — спихнула в сторону она назойливого врачевателя свободной рукой.

Палач сделала шаг вперёд к стоящим перед ней стражникам и хотела было убрать с пути и их, но голова её закружилась так сильно что она пошатнулась. Палач остановилась, приложив ладонь ко лбу маски, перед глазами поплыла чёрная пелена.

— Да как ты смеешь! — воскликнул настырный.

— Я бы на вашем месте не связывался, — произнёс капитан корабля. — Она клеймёная, — Палач, как и лекарь обратили на него внимание. — Оставьте её, далеко в таком состоянии она всё равно не уйдет.

Врачеватель обомлел. Он посмотрел сперва на Палача потом на стражников и молча кивнув им дал добро. Стража нехотя расступилась. Палач отвела взгляд с капитана, фыркнула и пошатываясь, но тем не менее уверенной походкой покинула пирс. Она ушла вдоль реки, за её спиной медики продолжали выносить больных, среди них был и старик, что отчаянно боролся за своего оленя, тело его уже давно не дышало.

Палач шла по улице чужого города лишь одной силой воли переставляя ноги, сделавшиеся на столько тяжёлыми словно к ним привязали по полному ведру песка. Так плохо себя она не чувствовала даже на корабле, но там ей и не приходилось много двигаться, а сейчас отвыкши она прошла через весь город. Поэтому, как капитан корабля и предрёк, долго она идти не смога и только стоило ей выйти за город, как ноги её отказались слушаться напрочь. Палач из самых последних сил попятилась в сторону дабы присесть за каменистой возвышенностью. Она уже не видела куда шла и шла ли вообще, она не чувствовала ничего кроме как плыло её сознание. Затем ей стало легче, наверное, она обронила сумку — руки её опустились словно верёвки. Так и не дойдя до камней Палач рухнула без сознания, и яма, оказавшаяся в паре сантиметров от неё, своим резким покатом утянула растёкшуюся тушу в самый низ: неглубоко, но достаточно чтобы проходящие мимо люди не увидели неподвижную черноту в форме человека.

***

Глубокая ночь в мгновенье ока окутала её бесчувственное тело, густая темь скрыла от чужих глаз, а туман прикрыл белым одеялом. «Сама виновата» — именно так бы она думала сейчас если бы могла, но она всё лежала. Не двигалась и, казалось, уже не дышала…

Молчание непроглядной тьмы прорезало еле звучное шуршание опавших листьев, их тревожили чьи-то шаги — кто-то приближался. Бледная рука сжала её плечо и перевалила околевшее тело на спину, но Палач ничего не чувствовала.

***

Утренний рассвет озарил Францию. Разбудил её не он.

Она почувствовала, как волосы, точно обухом по голове, стали мокрыми. Её обдала дрожь. По глазам, щекам и по шее пробежала ледяная вода.

Палач открыла глаза, но ничего не увидела и не поняла. Ледяная вода не давала ей покоя, рефлекторно Палач зажмурила веки и махнула рукой, отбив из чьей-то руки флягу. Она громко вдохнула, жадно вобрав в лёгкие воздуха и тут же пришла в себя. Секунду погодя в глаза пробились утренние лучи, а за ними два чёрно-белых пятна. Палач обнаружила что сидит у камней, до которых так и не дошла… вчера, кажется, но самое главное — перед ней предстал вампир. Тот самый вампир Идзу, чью жизнь она самовольно пожалела тогда в лесу и отпустила вместе с мальчишкой, который теперь сидел неподалеку, закутавшись во что-то наподобие медвежьей шкуры, или же это она и была.

Осознав происходящее Палач попыталась заговорить, что с первого раза у неё не получилось и лишь прочистив горло она сиплым голосом произнесла:

— Ты? — соображать ей всё также давалось с трудом.

Идзу сидел возле неё на корточках и был, как обычно, немногословен. Прежде чем начать задавать глупые вопросы, об ответе на которые она и так уже догадывалась, Палач решила осмотреться, чтобы получше очухаться. Её сумка была у неё под боком, нетронута… Прошло не более одной ночи, скорее всего, ведь её даже не замело ни пылью, ни листьями… Палач обратила внимание на вампирёныша — да, это самая натуральная медвежья шкура, причём довольно больших размеров. Палач уже слышала раньше, что облик животного, в которого обращается Мифим тем больше, чем крупнее он сам с учётом всего, что на него надето. Наверное, так ему и удалось обратиться в крупного взрослого медведя, хитро… Мальчик сидел, зарывшись в шкуру, что цыплёнок в перья своей матери наседки и даже искоса не поглядывал на Палача, ему словно было абсолютно безразлично происходящее во круг.

Как только Палач прекратила свои раздумья неожиданно для себя она осознала, что не в силах пошевелиться, и даже малейшие движения пальцами стали для неё невыносимы. Но пока она наблюдала за окружением, Идзу наблюдал за ней. Он сразу понял, что Палач теперь окончательно вместе с ними в реальности — её сморщенное от боли лицо говорило само за себя. Он протянул ей маленький стеклянный флакон с неизвестной жидкостью. Палач перевела на него взгляд: одна из рук вампира была перевязана, должно быть он тоже ещё не оправился. Недолго думая, собрав все оставшиеся силы в кулак Палач подняла трясущуюся руку и взяла флакон. Но пить сразу она не стала, лишь глубже погрузилась в собственные мысли.