— Я бы пошутил насчет смазки, но ты, наверное, сочтешь это приглашением.

Ноа оглядывается:

— Во-первых, ты не можешь произнести слова «смазка» и «приглашение» в одном предложении и ожидать, что я не отреагирую, а во-вторых, кажется, мне нравится Мэтт-шутник.

Я пытаюсь сдержать улыбку. Что-то изменилось во время интервью: Ноа легко перехватывал инициативу, отвечая на каверзные вопросы, чего мы и добивались вчера на репетиции. Стена, которую я возвел, чтобы держаться на расстоянии, начала разрушаться.

И теперь я вижу Ноа в другом свете.

Его высокомерие — только оболочка. Он ведет себя как мозгоёб, чтобы разозлить и добиться своего, но на самом деле не настолько эгоистичен, как хочет казаться.

Сегодня он сидел там и следил за моим спокойствием. Ну, за исключением момента, когда терся об меня и возбудил до передела. Но даже это сработало, отвлекая от неприятной ситуации. Ноа не обязан был что-то делать. Его задача — показать наши отношения настоящими, а не со мной нянчиться.

Я уже собираюсь сказать спасибо, но Ноа опережает:

— Пойду приму душ, а ты пока вещи собери.

Он идет в ванную, а я глаз не могу оторвать от потрясающего вида задницы в крошечных плавках «Спидо».

Внутренний голос уговаривает не пялиться, но тут до меня доходят последние слова.

— Подожди, какие вещи?

Ослепительная и дерзкая улыбка Ноа посылает теплую волну по всему телу, а следующие слова заставляют собрать всю волю в кулак, чтобы не наброситься на Ноа:

— Дэймон разрешил увезти тебя в Нью-Йорк пораньше.

Мне нужна бетонная плита, чтобы остаться на месте и не зацеловать Ноа.

— Ты… что…?

Ушам своим не верю.

— Всегда пожалуйста.

— Почему? В смысле, почему ты это делаешь?

Ноа пожимает плечами.

— Да блядь, можем и остаться, если хочешь торчать в каюте и избегать придурков с телефонами. Пусть щелкают тебя на камеры, как вчера весь вечер в сигар-баре.

— Нет, — быстро отвечаю я, — я хочу уехать. Просто… я…

Улыбка Ноа становится шире.

— Хреново у тебя получается говорить «спасибо». Так, на заметку. Но если не можешь подобрать слов, могу предложить другие способы выражения благодарности.

А вот и мозгоёб вернулся. Только теперь я на волоске от того, чтобы принять его предложение.

— Спасибо, — бурчу я.

— Ну вот! Не так уж и трудно, правда? Плохая новость в том, что я обещал Дэймону узнать тебя лучше. Так что ты со мной застрял. Но застрял в четырехкомнатном таунхаусе, где у тебя будет отдельная спальня.

— Я вполне могу с этим справиться.

Ноа заходит в ванную, а я упаковываю вещи быстрее, чем он заканчивает с душем.

Вполне возможно, я засунул в сумку пару вещей Ноа, но мне все равно — так хочется поскорее смотаться отсюда. Там, на Манхеттене, разберемся.

Когда Ноа появляется в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, я громко сглатываю. Раньше я был невосприимчив к его телу. Ладно, неправда, но я вполне мог себя контролировать. А сейчас? Как за один день он вдруг стал еще более привлекательным?

— Тебе нужен душ? — спрашивает Ноа, поднимая мускулистую руку и проводя ладонью по голове.

— Хм-м…

— Подожди, ты и мои вещи упаковал?

— Я просто побросал все в сумку.

— Если хотел, чтобы я разгуливал голым, мог бы просто сказать.

Черт бы побрал эту дурашливую улыбку, дурашливое поведение, всё дурашливое.

Слишком много дурашливости для одного человека.

Я начинаю находить это очаровательным.

Какого хрена?

— Я в душ, — выпаливаю я.

Брови Ноа сходятся на переносице.

— Х-хорошо…

Уставившись в пол — ну да, куда уж более неловко? — я бросаюсь мимо него в ванную. Захлопнув дверь, я прислоняюсь к ней и глубоко вдыхаю. Нужно лишь продержаться до Нью-Йорка, а там у нас будут разные спальни и личное пространство.

Я смогу это сделать. Всего лишь двухчасовой перелет.

Я справлюсь.

***

Я нихрена не справлюсь.

— Боишься летать? — спрашивает Ноа.

Я вздрагиваю.

— Что?

— Твоя нога не перестает дергаться с тех пор, как мы взлетели.

— Ох. Х-м, точно. — Ага, будем считать, у меня проблемы с полетами.

Ноа тянется к моей руке.

— Вряд ли это тебя успокоит, но по статистике шансов погибнуть в автокатастрофе гораздо больше.