Дверь в горницу распахнулась, и на пороге появился высокий мужчина с чёрной бородой и горящими глазами. Свет заиграл на его кольчуге и мече, который он держал в руке. Впрочем, разглядев лежавшего на лавке человека, он спокойно убрал меч в ножны и дал кому-то за своей спиной знак. Ещё трое в доспехах вошли в горницу и молча подошли к лавке, на которой лежал Кирилл. Один из них сдёрнул одеяло, ухватил его за плечи, развернул к себе спиной и зажал плечи, словно железными тисками. Ещё один, взял Оршанина за руку и, задрав рукав домотканой рубахи, обнажил её по локоть. Потом в комнату вошёл седой старик в белотканой, расшитой солнечными кругами и петухами рубахе до пят. Он вытащил из ножен длинный белый кинжал и подошёл к Кириллу.

— Оставьте его! — в горницу ворвалась высокая статная женщина в телогрейке, накинутой на плечи. — Какой он раймонит! На нём живого места нет! Худой, как хворостина!

— Молчи, не твоего ума дело! — огрызнулся мужик в кольчуге, а старик занёс кинжал и свирепо взглянул на свою жертву.

Кирилл зажмурился и отвернулся, но почувствовал лишь небольшой укол в руку и тоненький ручеёк крови, побежавшей вниз по коже. Тот, что держал его, тут же разжал руки и отпихнул его подальше. Остальные поспешно отскочили, настороженно глядя на него. Кирилл непонимающе смотрел на них. Присутствующие явно чего-то ждали. Он на всякий случай пережал руку повыше раны и посмотрел на застывшую в нерешительности женщину.

— Перевязать бы, хозяюшка, — попросил он.

— Ну? — она тут же упёрла руки в боки и надвинулась на чернявого. — Говорила я тебе! А ты, лазутчик, да тать!

— Тать и есть, — мрачно огрызнулся тот. — Не нам с тобой, Матрёна, решать. Утром княжич решит. А пока — в острог.

— Дай хоть перевяжу его, изверг! — взвизгнула она и для пущей важности топнула ногой в красном сапожке.

— Перевяжи, и в острог! — рявкнул он. — Пока княгини нет и княжич не у дел, я тут правлю! Воевода за город отвечает, а не ты!

— Да ну тебя? — отмахнулась она и вышла.

Почти тут же вернувшись с чистой тряпицей и какой-то склянкой, она быстро перевязала рану и, нежно погладив Кирилла по голове, проговорила:

— Иди, дитя, если не пришёл твой час, вывернешься.

Кирилл с благодарностью кивнул ей и вышел вместе со своими провожатыми. Его провели по тёмным улицам деревянного города к высокому терему, освещенному фонарями из цветного стекла. Широкое красное крыльцо гостеприимно протягивало ему свою руку, но его провели мимо, к небольшой дверце в стороне. Там он спустился на десяток ступенек вниз и вошёл в тёмную нишу, которая напомнила ему ту, где ещё недавно комендант Карнач устроил ему свидание с Донцовым. Здесь тоже было чисто, сухо и тепло, и даже скамья стояла с той же стороны, что и там.

Сопровождавшие его закрыли замок на двери, ключи передали охраннику, курносому увальню в синем кафтане и лихо заломленной шапке, и ушли. Кирилл осмотрелся, и сел на лавку. Мазь Матрёны подействовала, ссадины и ушибы почти не болели, только ощущалось лёгкое жжение на коже. Голова после короткого, но крепкого сна была ясной. Он устроился на лавке поудобнее, чтоб обдумать ситуацию. Вместо баркентины он забрёл в Камень-город, и это было плохо, потому что все в крепости раймонитов в один голос твердили, что в этом случае его песенка спета. Но, с другой стороны, он не умер от страха и холода в степи, и это уже было добрым знаком. Может, это и означало, что час его ещё не пришёл.

В крепости он выяснил, что сварожичи поддерживали с госпитальерами довольно дружеские отношения и, скорее всего, вполне лояльно относились к землянам. Значит, лучше всего настаивать на том, что он с баркентины, его захватили раймониты, но ему удалось бежать. Как? Придушил охранника, отобрал ключи и вышел через осадный путь, о котором проведал раньше. Могу показать…

— Эй басурманин, есть хочешь? — поинтересовался охранник, подойдя к решётке. Был он совсем молодой, с круглым конопатым лицом и добродушными глазами.

— Сам ты басурманин, — огрызнулся Кирилл.

— Я не басурманин, — неожиданно обиделся парень. — Я Барсук.

— Барсук? Это серьёзный зверь! — усмехнулся Оршанин.

— А ты, что, видел?

Охранник подался к решётке и даже взялся за прутья руками. Кирилл покосился на него. «Взять бы тебя сейчас за грудки, подумал он, да приладить башкой о решётку. Потом ключи забрать и — дёру!» Но вместо этого он потянулся и ответил:

— Видел, в детстве. У нас недалеко от школы питомник для звериных сирот был. Там постоянно несколько барсуков жили.

— И как они? — глаза парня загорелись далеко не праздным любопытством.

— Симпатичные такие, с длинными мордочками, умными глазками и цепкими лапками. Головка белая, две чёрные полосы от носа до ушей. И хвост пушистый.

— Ишь ты! — радостно засмеялся Барсук. — А у нас тут зверей священных мало. У князя Святослава медведиха Манька была. Говорят, ласковая, да от старости померла. В зверинце росомахи живут, соболи, три лося и лисицы. В лесу заповедном волки ходят, и белки по деревьям прыгают. В тереме у княгини заяц есть. А вот барсуков нет. Жалко.