— Да, в общем то, заниматься рыночным действительно было больше нечем, — подтверждает он мои слова. — Кстати, примерно в тоже время, я познакомился с Саидом и Алексеем.

— Они с тобой работали?

— Отец Саида был директором рынка. А у матери Алексея стояло палаток двадцать с одеждой и обувью.

— Ух ты… — тяну я. — Да они по сравнению с тобой мажоры?

— Нечему завидовать было особенно, — жестко пресекает мой смешливый тон Сергей. — Сильно зажраться никто не успел. А Саида вообще на три месяца раньше демобилизовали, потому что у него отца убили…

— Ужас какой, — ёжусь я, как от холода. — А за что?

— За то, что как раз землю продавать не хотел под торговый центр. Мы когда с Алексеем приехали из армии, тут уже совсем беспредел творился. Лотки его матери, давили тракторами и асфальтоукладчиками. Квартиру моей прости обчистили, не оставив ничего ценного. Короче, мы сильно разозлились, подтянули мужиков бывших контрактников, которым бабки были нужны, и сами всех задавили.

Я тихонечко сижу и боюсь дышать. Как так может быть? У человека есть все, а цена за это материальное счастье такая, что я бы не унесла.

— А у твоего папы тоже был бизнес? — Спрашиваю тихо.

— Ну относительный. У него несколько фур было для дальнобоя. Их сожгли за то, что он заказ важный урвал. Отец полез разбираться.

— Серёжа, — я освобождаюсь из его рук, — а ты сам?

— Что сам? — он хмуро рассматривает мое, наверное, донельзя напуганное лицо.

— Ты тоже убивал людей? — Спрашиваю одними губами.

— Своими руками — нет, — он гладит меня костяшками пальцев по скуле, — чужими — да. Страшно?

— Да… — нервно сглатываю.

— Не бойся, — он зарывается пальцами мне в волосы и притягивает мое лицо к своему. — Я буду тебя беречь. Даже от самого себя. Ты ведь меня любишь, девочка? — хрипнет его голос и становится обволакивающим.

Мое сердце начинает колотится ему в ответ, как сумасшедшее, путая восхищение, страх, страсть, любовь и кучу ещё других оттеночных эмоций, которые я не могу сейчас выразить в слова.

Мой мир сужается до глаз Сергея. Я смотрю в них и утекаю в состояние, где нет соседних столиков, посторонних людей, вкусов, запахов, звуков. Есть только его голос, аромат его одеколона и он.

— Да… — отвечаю, прикрывая глаза и не решаясь задать точно такой же встречный вопрос.

Он, если захочет, то скажет сам.

Сергей

Вот теперь это похоже на дом.

Осматриваю пустые стены и полки в гостиной. От былой мужской роскоши здесь остались только бар с алкоголем и коллекция холодного оружия на стене. Она очень дорогая. Сделана на заказ каким-то самураем. Я хочу перевезти ее в дом, когда там наведут порядок.

Соня что-то тихонько мурлычет на кухне, разбираясь с новым телефоном. Она, отказывалась от покупки категорически, поэтому мне пришлось разбить ее доисторического уродца об асфальт. Методы уговоров у меня, конечно, так себе. Зато эффективные и экономят время.

Расслаблено опускаюсь на кресло вместе с ноутбуком и проверяю отчеты за сегодняшний день. Суммы выручки просто нереальные. А ещё говорят, что наши люди плохо живут. Основная позиция по продажам — кольца с центральным бриллиантом. Как много женщин после завтра услышит заветные слова: «Выходи за меня…»

Ерунда полнейшая. Брак ничего не гарантирует. Ровным счетом. Ни счастья, ни любви, ни ответственности, ни глубины, ни уж тем более наличие двоих родителей у ребёнка.

Мысль спотыкается о следующую… Соня тоже когда-нибудь выйдет замуж. Ещё пару лет и выстроится очередь из желающих испортить ей жизнь.

Ревность заставляет передернуть плечами. Сжать зубы и захлопнуть крышку ноутбука. Хрен там!

Если уж в ее судьбе и будет собственный мудак, то это буду только я! И плакать она будет только от меня. Всех остальных я просто раздавлю и пущу на ремни…

В дверь комнаты раздаётся робкий стук.

— Можно? — Соня проскальзывает в приоткрытую дверь гибкой кошечкой.

— Можно, — киваю ей. — Иди ко мне. — Откладываю в сторону ноутбук и маню рукой свою стеснительную девочку.

— Я… — нервно отягивает руками футболку. — Вообще уже спать собиралась и хотела спасибо сказать за сегодняшний день. И за телефон. И за подарок маме Любе. За все…

— Так иди скажи мне «спасибо», — хищно рассматриваю, как венка на Сониной шее начинает колотится быстрее, а дыхание становится рваным.