Зинаида была именно такой, какой Лент её запомнил: королевской. Высокой, сухой и необычайно горделивой. А ещё у неё в волосах чернел обруч, как диадема, что тоже способствовало созданию определённого образа.

В предложенное ей кресло она усадила Анну, а сама устроилась рядом на стуле. Остальные стулья тоже перекочевали от стола и разместились вольным кругом у камина, был здесь и такой, и тоже не в русском стиле, а обложенный замысловатой лепниной.

– Ты какими судьбами здесь? – этот вопрос, обращённый к Зинаиде, был далеко не первым. Анна, а затем и Татьяна суетились вокруг неё, не переставая, да так, что любому стало бы ясно: эти женщины давно и близко знакомы, и друг другу симпатизируют. Вику тоже досталось несколько слов, но больше в покровительственном тоне: ему тоже были рады, но не так, как травнице.

– Четвёртая ночь, сегодня, – заговорила та наконец. – Пруд волнуется.

Прозвучало это просто, но непонятно. Татьяна переспросила, будто не расслышав, а Анна вообще пропустила мимо ушей и перешла на предпочтения Зинаиды в напитках. Выбор был небольшим, но хотя бы чаю они предложат гостье?

Один Лент зацепился за услышанное – с недавних пор слово «пруд» он вылавливал из любого контекста. А ещё ему очень не нравилось спокойствие Зинаиды. Благодушное такое, довольное, сытое. Она вела себя неестественно для сложившейся ситуации. Вокруг неё были не просто люди, а тёмные. И непросто тёмные, а непростые. Она же видит силу, как его убеждали. Должна робеть, так почему не робеет?

И Виктор. Он тоже выглядел слишком торжественно. Что выспавшийся, то понятно, но почему не дезориентированный, не смущённый? Ведь поджилки должны трястись! Силы художник, может, и не видит, но ведь не дурак, и с лесничим знаком близко, должен, по идее, сейчас на его кулаки коситься. За то, что Татьяну умыкнул. Так почему не косится?

Что здесь происходит?

Лент обернулся к Айе: – Что это Зинаида болтает про пруд? И откуда она вообще здесь взялась так поздно?

– Так она живёт здесь, мастер.

– Где это «здесь»?

– На Чёрном пруду.

Лент опешил. Он ведь даже не поинтересовался, где расположен этот загородный дом, куда пожаловал в гости его отец. В округе дом мэра знали и без адреса, во всяком случае, по дороге сюда адреса у них не спросили! Да, неплохо отец устроился, прямо в логове зверя.

– И далеко этот пруд?

– Ч-через сад, – голос Айи дрожал. Как Лент себя ни сдерживал, ей, бедной всегда доставалось рикошетом. Наверняка досталось и сейчас. Он бы не удивился, узнав, что рассыпался в её сторону копной зелёных искр, а то и вовсе устроил северное сияние. Нехорошо.

– Анна, дорогая, – торжественный голос Зинаиды выдернул его из чувства вины. – Тебе нужно немного собраться, – продолжала травница. – Время пришло!

Эти слова заставили Лента забыть об Айгуль совершенно.

– Ты о чём, Зинаида? – успела поинтересоваться Анна, пока он разворачивался, чтобы ответить.

– Она о главном!

Знал, что получилось грубо, но сейчас ему было не до реверансов.

– Зинаида будет говорить. Прошу, уважаемая! Эх, жаль, что я не познакомился с вами сразу по приезду, не выяснил, кто вы есть на самом деле.

Гомон стих. Зинаида медленно встала. Развернулась в поклоне к сидящей в кресле Анне, будто спрашивая позволения, и заступила за спинку стула, на котором только что сидела. Её точёные пальцы, скользя поверх обивки, блеснули не вполне уместными перстнями. Хороша деревенская повитуха!

– Зинаида Арнольдовна Романовская к вашим услугам, – она склонила голову в гордом поклоне, – хранительница водоворота.

– Верховный чернокнижный чин? – собственно, Лент не спрашивал, а так, уточнял для неосведомлённых присутствующих, какие остались, но она подтвердила, кратко кивнув: – Именно так.

– Этого не может быть, – голос Анны прозвучал по-детски звонко. – Чернокнижников я чувствую, а тебя нет.

Лент видел, что Анна силилась улыбнуться, но получалось у неё плохо. Она нервничала. В эту минуту он отчётливо понял, что ей всего двадцать четыре года. Это так не вязалось с тем чувством родства и привычки, которое она в нём пробуждала. Ему даже пришлось себе напомнить, что с этой девушкой он познакомился всего три дня тому назад, что она только недавно закончила училище и не выезжала из своей глубинки дальше Ярославля и, возможно, Москвы. От этого понимания Анна будто раздвоилась у него перед глазами на юную провинциалку и взрослую, мудрую, посмотревшую мир женщину.

– Моя клятва служения отличается от остальных, хозяйка, – слова Зинаиды вернули Лента к действительности. Он видел, как Анна стряхнула с себя слово «хозяйка», будто не хотела верить своим ушам, как выровняла спину и снова стала взрослой. Её взгляд потяжелел и упёрся в Зинаиду вопросом «что за клятва?»

– Не каждому из нас выпадает на жизненном пути такая честь. Никому из моих предков не довелось повстречать хозяев, хотя Романовские приняли пост ещё при Романовых. А мне повезло наблюдать за тобой с рождения.