Любочка коротко кивнула на сумку-саквояж у своих ног с перекинутым по верху плащом и строго вопросила:

– Ну, и как же вас угораздило?

Этого Лаврентий Петрович сказать ей не мог. Как не мог объяснить и того, что в скором времени их сыскную контору придётся прикрыть. Впрочем, с этой информацией торопиться не стоило – отпускать от себя Любочку он в любом случае не собирался, куда бы его ни распределили, а необходимость перемен он объяснит ей по факту.

Если его отец не изменил своим пристрастиям, то придётся Ленту вспоминать не только французский, но и английский, и готовится к тяжёлому интеллектуальному труду на ниве интриг и склок международной дипломатии. Что ж, поиграем!

Что интересно, подобной азартной мысли никогда бы не промелькнуло в его былом зелёном мозгу, тогда как нынешний, синий, как нарочно, мыслил криво, кренделями, и в подобном режиме чувствовал себя вполне уютно, успевая параллельно фиксировать биржевые котировки, пролетающие по обеззвученному телеэкрану бегущей строкой.

– Так что случилось, Лаврентий Петрович? Где болит? Выглядите вы, к слову, прекрасно. Я всегда подозревала, что чудес не бывает только у отечественной медицины. – Покрутившись в кресле, Любочка подумала, о чём бы ещё спросить, и предложила ему воды. Он согласился и предоставил ей возможность повосторгаться западными порядками по ещё одному поводу – в палате оказался супер-навороченный кулер, регулирующий температуру воды – тогда как сам он задумался над вопросом «где у него болит».

Не болело нигде. И это было странно. Его телу давненько не приходилось ощущать подобной лёгкости, всё же возраст. Возможно, Любочка была права, и чудеса западной медицины действительно существовали. Однако он не сомневался, что существовали они не бесплатно, и стандартный пакет синих, то есть аналог первоклассной клановой страховки, играл в этом процессе немаловажную роль.

Пожалуй, в собственном организме Лента не беспокоило ничего, кроме разгорающегося вулканом беспокойства за девушку Мину. Это чувство было новым, вернее, хорошо забытым старым. Да, он беспокоился о той, кому довелось столкнуться с яростью разочарованного Демона, но беспокоился не просто так, а особенно: как раньше беспокоился об Анне. Стало остро неуютно – ему срочно требовалась информация, и верная боевая подруга Любочка, даже будучи ходячим архивом родного сыскного агентства, помочь ему сейчас не могла.

Запустив по привычке руку в шевелюру, он приготовился застрять пальцами в жёстких завитках и хорошенько раструсить посиневшие мозги, чтобы не расслаблялись, но пальцы проскользнули сквозь шёлк послушных длинных прядей на удивление быстро, и он с недоверием воззрился на русый локон без признаков седины. А глаза уже зацепились и никак не хотели отрываться от ладони, его ладони, но не грубой и обветренной, каковой она должна быть, а неприлично гладкой и ухоженной для его возраста и профессии.

Любочка поставила стакан на тумбочку, рядом с телефоном, и достала блокнот:

– Пройдёмся по платежам, Лаврентий Петрович?

От ежедневной процедуры кредитного контроля, процесса неизбежного для любого частного предпринимателя, он не уклонялся даже в командировках. Если личный контакт оказывался невозможным, Любочка аккуратно снабжала его краткими отчётами по электронной почте. Однако на этот раз его внимание никак не желало фокусироваться на должниках, он рассматривал стакан воды и незнакомый айфон. Точно не Любочкин. Его контора снабжала сотрудников дешёвыми трубками Нокиа.

Отметив некоторую закономерность среди прозвучавших имён, и рассеянно предложив Любочке замкнуть пару кредиторских задолженностей на одну дебиторскую – пусть сами разбираются внутри клана, – хотя этого он, конечно, не сказал, помощница ничего не знала ни о каких кланах, – он неожиданно и довольно строго попросил её выйти, и лишний раз порадовался её умению не задавать вопросов – второму божьему дару после умения заваривать кофе в джезве. Объясняться времени не было. Информация требовалась срочно, и он надеялся, что чужой телефон совсем не напрасно лежит на тумбочке у изголовья его кровати.

Как раз в тот момент, когда Любочка плотно прикрывала за собой дверь, в ответ на вызов единственного сохранённого номера, из трубки донеслось уверенное:

– Сын!

– Отец… – раздражение пришлось сдержать. Нужно привыкать, теперь их связывают не только узы крови, но и устав клана. – Что с девушкой, отец?

На том конце засмеялись. Всё как всегда. Лёгкость по отношению к проблемам, не имеющим прямого касательства к его собственным, то есть к интересам ныне отставного советника Британской Короны Питера Скорза, давно перестала обижать его единственного сына.

– Только очнулся и уже девушка? Лаврентий, ты неисправим.

Расшаркиваться в любезностях и ничего не значащих ремарках для поддержания светского разговора Ленту не хотелось, но что-то внутри принимало правила новой игры, и он ответил отцу в тон:

– Возможно, и тебя она заинтересует. Я, знаешь ли, нашёл очаровательной её квартирку под крышей, а особенно дыру в мембране, открытую никем иным, как самым настоящим чёрным.

Пауза была короткой, но Лент почувствовал, что отца он заинтересовал: