Шрифт:
— Теперь я тебе жизнь должен, Гун, — отвечаю ровно.
Усмехается, вскинув бровь, на миг превращаясь в того отвязного парня, которого я видел много лет назад.
— Она тебя ждет.
Не отвечаю. Смотрю в глаза друга. Равного. Того, кому доверил нечто большее, чем просто жизнь.
— Несмотря ни на что, Кровавый, твоя женщина ждет тебя. Даже смерть не смогла разлучить вас, больной ты ублюдок, — улыбается криво.
— Недаром мы венчались, — ухмыляюсь и Палач кивает.
— Прощай, друг. На этом все.
— Я должен тебе, Гун.
— Я запомнил, Иван.
Обходит меня и идет к тачке, а я смотрю вслед единственному человеку, который умеет быть преданным до последнего.
Черный внедорожник газует и мчит в ночь, а я прохожу внутрь и смотрю на свой дом.
В окнах давно не горит свет, но там та, которая стала всем, та, что подарила жизнь, та, ради которой я умирал, и та, благодаря которой я выжил…
Ливень бьет в лицо, стекает по волосам и заползает в глаза, а я все стою, не решаясь войти.
Впервые сомнение. А если не примет? Если не простит?!
Прикрываю веки, сжимаю руки в кулаки.
— Я приму любой твой ответ, Куколка.
Замираю и спустя секунду нажимаю на ручку входной двери. Легкие дерет, как при удушье, и сердце пропускает удары, рваные, неровные.
Мне место в аду, а не рядом с ангелом…
Моя Аврора, нежная и трепетная…
Я замираю, застываю и не дышу, ведь сейчас меня отделят одно крохотное мгновение от встречи с моим персональным раем.
Ее слово. Прогонит. Уйду.
Я задолжал ей право на выбор…
Я слишком многое ей задолжал…
Глава 54
Аврора
Дождь…
Опять шквалистые струи бьют по окнам, Митрий спит на моих руках, прикрыл свои глазки и посасывает верхнюю губку. Такой смешной. Красавец. Крепыш.
Мой малыш растет, удивляет меня, заставляет улыбаться вместе с ним и плакать, когда у него колики.
Профессор Цукерберг говорит, что это нормально, что скоро сын перерастет этот период, но когда он кричит от боли, заливаясь слезами, я плачу вместе с ним.
Успокаиваю, обнимаю, гуляю по детской и отказываюсь от помощи Василисы, которая воспринимает моего сына внуком.
Монгол последнее время крайне редко бывает в поместье, он правит железной рукой, исполняет долг, держит слово, которое дал Ивану, и я рада, что мы с ним практически не видимся.
Он сложный. Свой буйный нрав Палач держит на жесточайшем контроле. Только у меня все чаще закрадывается сомнение, что если такой человек отпустит свои ограничители, то рванет не по-детски.
— Синдикат Смольного ликвидирован, Аврора. Вы с сыном в безопасности.
Твердый голос и взгляд диких глаз. Так и не привыкла к этому мужчине, его повадкам и отстраненности, причину которой я, кажется, понимаю…
— Иван отомщен, — отвечаю тихо, слезы текут из глаз. Последние месяцы стали самыми страшными в моей жизни.
— Правила безопасности еще никто не отменял, так что все по-старому, Ава, для всех ты моя женщина.
Молча смотрю на восточного мужчину. Невероятная харизма, огненный нрав и такой самоконтроль. Варвар.
И неосознанно отвожу взгляд. Он смущает. То, как смотрит. На дне желтоватых глаз кажется, что огонек тлеет.
— Есть еще кое-что.
Его голос заставляет вновь поднять взгляд на мужчину.
— В ликвидации Смольного и его бригады на моей стороне был неизвестный. В принципе, синдикат рухнул благодаря ему.
— Ты знаешь, кто именно?
Прищуривается и хмурит брови, где на одной явственно виден шрам. Странно, но ему подходит.
— Есть подозрения. Мне важно понять, кому еще перешел дорогу Смола и откуда взялся профи нереального уровня. Одиночка, которого никто не смог вычислить.
В голосе Монгола слышна какая-то незримая циничность, или что-то такое, чему не могу подобрать определение.
— Мне нужно к ребенку, — отвечаю робко, а он смотрит на меня. Не моргает даже. Дикий. Необузданный. Для всех шакал, предавший Царя и взявший власть в свои руки, присвоивший Кацевскую игрушку.
И только я знаю, что именно Палач сделал и продолжает делать в память о друге.
— Иди, — наконец, кивает в сторону двери, и я ухожу, чувствуя прожигающий взгляд раскосых глаз.