Шрифт:
Моего первого в жизни оргазма. Подаренного мужчиной.
Обессилев, обмякаю на кровати, но чувствую, как он, накрыв меня мускулистым телом, всё еще дергается внутри.
Придя в себя, отдышавшись, мужчина отстраняется. Только после этого развязывает мне руки, которые я вообще почти не чувствую.
Оборачиваюсь.
Мои глаза блестят. Ненависти к монстру сейчас нет совершенно. Он обещал наказать! Но… подарил удивительный оргазм.
Такие наказания я готова испытывать хоть каждый день. Может надо чаще сбегать и злить Асадова?
Нелюдь! Рождён таким. Или его прокляли в утробе, лишив души и всякой человечности? А характер с годами не меняется.
Я почти улыбаюсь. На секунду мне кажется, что между нами больше не будет холода. До него дошло, что нужно ценить то, что имеешь. Карим мог бы меня потерять навсегда. Может поэтому он изменился, расчувствовался, не на шутку испугался? Позволил мне впервые за всё время совместной жизни получить удовольствие?
Не будет как прежде, станет намного лучше. Отношения и семейная жизнь начнет налаживаться.
Но это лишь снова наивные мечты.
В наивной голове промелькнула эта мысль и быстро сгорела в чёрном огне бездушия.
Хотел бы убить, убил.
Я ему небезразлична.
Он жаждет меня! Помешался как зависимый!
Но…
Продолжает бороться, с тем, что скрывает внутри…
Как будто играет две разные роли.
Ублюдка и чувственного любовника.
Карим быстро одевается. Одевшись, поднимает пистолет, засовывая его за пояс брюк. Я внимательно за ним наблюдаю, натянув на голое тело простынь. Застегнув пуговицы, он поднимает подбородок, произнося холодным тоном, выжидая короткую паузу.
— Завтра я отвезу тебя на аборт. Мне не нужен этот ребёнок. Я тебя предупреждал.
Карим меняется по щелчку пальцев. Снова превращается в ублюдка. Как будто его переклинило где-то, замкнуло в душе.
Он разворачивается, быстро выходит из комнаты, хлопнув дверью.
Я сижу ни живая, ни мёртвая.
По щеке катится слеза.
Лучше бы он просто меня убил.
Глава 22.
Аборт…
Он хочет отправить меня на аборт!
Я думала, хуже быть уже не может.
Оказалось, ужасы только набирают оборот.
Асадов меня запер. Под замок посадил. Еще бы ошейник нацепил как шавке дворовой!
Я птица, запертая в клетке. В золотой клетке.
Через пять минут после того, как он показательно меня трахнул, прислуга принесла поесть.
Я съела почти всё, давно не ела. Сейчас тошнота отступила, но низ живота неприятно тянул. И эти ощущения с каждым часом усиливались.
Потом я настолько выдохлась, что не заметила, как легла на кровать, свернувшись клубочком, уснула.
Мыслей не было никаких.
Вообще.
Я чувствовала себя слишком опустошенной.
Мне больше не хотелось жить. Цеплять за что-то сражаться.
Кажется, что вот-вот и я сдамся.
Как будто душу из тела вырвали, поэтому тело теперь живёт само по себе, как у пластмассовой куклы без разума.
Только боль чувствует. И всё.
Душа умерла.
Мне снится будто я тону. В ледяной пучине захлёбываюсь, глотая вместо воды озеро из отравы. Не пойми где.
Ощущения примерно такие же, когда коже холодно, а лёгким не хватает воздуха. Но картинки нет! Нет никаких сновидений…
А потом я резко распахиваю глаза и чувствую опоясывающую, сильную боль!
Отбрасываю в сторону одеяло, кое-как дотягиваюсь до прикроватного светильника и в ужасе вскрикиваю.
На постельном белье, в месте, где я только что лежала, кровь!
Небольшое пятно, но я догадываюсь из-за чего. Догадываюсь, что эта кровь моя!
Что ж, это следовало ожидать.
Дикий секс, тяжелые несколько дней, проведённые в постоянном стрессе, сделали своё дело.
Я ужасно разнервничалась, просто не понимала мотивов мужа! Зачем я ему, как жена, нужна реально?
И зачем ему убивать ребёнка. Здорового кроху!
Может из-за какой-то патологии, которую он скрывает?
Которая передается по его линии?
Очередной спазм внизу живота скручивает меня в узел, заставляя согнуться пополам, подтянуть колени почти до самой груди.
Боже, это так больно!
Я теряю его.
Теряю…
Своего маленького, никому не нужного ребёночка.
Никому, кроме меня.
— Карим! — сдавленно хриплю, роняя слёзы.
Пытаюсь массировать живот, но никакого толку.