До падения Небесного Цветка, доплыть на наш Жемчужный Берег, если не случался шторм или безветрие, совершенно спокойно можно было меньше чем за неделю. Но теперь приходилось огибать захваченные нечистью земли по длинной дуге, отчего путь занимал больше месяца, а иногда и двух.

Да и то без гарантий стать жертвой или самих колдунов, или шнырявших в этих водах бессчетных пиратов — как колдовских зомби, так и совершенно независимых.

Поэтому я просто ушёл в свою дальнюю хижину и сидел там в медитациях, время от времени занимаясь рыбной ловлей или собирательством. Кому-то такая жизнь может показаться крайне скучной, но мне было в самый раз.

Сколько дней я там провёл не скажу — для меня все они слились в один сюжет. Стояли похожие друг на друга дни, никаких природных-погодных катаклизмов. Пару раз налетел небольшой ветерок. Мне не хотелось думать о будущем, о заказчиках учителя, о миссии, о рангах управления силой — ни о чем не хотелось думать. Мне нужно было просто поставить своё сознание на паузу, чем я и занимался с большим удовольствием.

Небо было безоблачным, и по ночам я мог долго наблюдать бесконечную красоту звёзд. Часто и засыпал тут же на пляже. Ведь никаких опасных животных, которые подкрались бы ко мне ночью и сожрали, на Змеином острове не было. Одиночество и однообразие вовсе не надоедали. Спал долго, мне не мешали ни солнечные лучи, ни утренняя перекличка птиц. Достаточно было просто натянуть на голову кусок ткани и я был в полном комфорте.

Но однажды, заснув по своему обыкновению рядом с моим приютом, на рассвете пришлось проснуться. Меня чувствительно трясли за плечо.

— Эй, Олел, проснись-ка. Олел! Олел! Ты слышишь, Олел! Олел, проснись!

Пришлось приоткрыть один глаз, чтобы увидеть, что это за наглец мешает мне насладиться утренними сновидениями. Но это был не наглец — за плечо меня трясла девушка. Лет пятнадцати-шестнадцати, с коротко остриженными волосами (что было редкостью в здешних краях, где все предпочитали заплетать волосы в длинные косы, а потом ещё и укладывать эти косы кругами вокруг головы), с хрупкой фигуркой и пронзительным взглядом изумрудно-зелёных глаз. Этим взглядом она буквально впилась в моё сознание, не хуже, чем цепкой ладонью в плечо.

Я узнал её. Это была Эмела, дочь деревенского старосты.

— Эмела? Ты что здесь делаешь? Чего ты от меня хочешь? Как ты вообще тут оказалась?

— Как у тебя много вопросов! Тебя хочет видеть мой отец.

— И ты специально тащилась сюда несколько десятков километров, чтобы мне сказать об этом? Пешком?

— Ещё вопрос? Ладно, отвечу. Вообще-то не совсем, — Эмела кивнула в сторону, и я увидел на берегу большую тростниковую парусную лодку. Лодочник сматывал парус, а его помошник ничего не делал. Этот лоботряс был приставлен сюда очевидно по ошибке. Потому что слово «помошник» никак не клеилось с его личностью. Я его знаю. Это Мелек. И этот Мелек приходится юной красотке Эмеле родным братом.

*-*-*-*-*

Отец Эмелы был деревенский староста, Нэмэл. Толстяк Нэмэл был груб, несдержан на язык и крайне легко вёлся на провокации, но в душе был дядька больше добрый, чем злой. При том жадный до славы, похвалы и разных удовольствий. Словом, вполне предсказуемый как в своей доброте, так и в недоброте.

Вскоре после убытия Оэлы в мир теней Нэмел рассказал страшилку про колдунов. Страшилка эта на самом деле была чистой правдой, но тогда я не сильно обратил на неё внимание. Я укладывал вещи, собираясь отправиться в путь к дальней хижине, когда староста Нэмел подошёл и выдал безо всяких там предисловий:

— Ты может быть не знаешь, но несколько лет назад у нас тут пропали несколько сирот. Как потом выяснилось, их утащили колдуны. Им было, кажется, пять лет, двенадцать и десять. Что-то около того.

— Для чего они были нужны колдунам? У них своих рабов разве мало, чтобы возиться с малолетками? Одна обуза, а толку около нуля.

— Тут, как говорят, дело именно в том, что сироты не были рабами. Ты слышал что-нибудь о жертвоприношениях, которые колдуны приносят своим проклятым богам?

— Ну, может быть и слышал. Может не слышал. Я не особый любитель разных тусовок, слухов и обсуждений. Основна часть всей этой болтовни не долетает до моих ушей. И это хорошо!

— Хорошо-то хорошо. Но ты бы всё же не ходил далеко от деревни.

*-*-*-*-*

Неужто Нэмел прислал ко мне всю эту компанию, не специально, конечно, по пути — чтобы притащить меня в деревню и продолжить дальше рассказывать свои сказки?

— Послушай, Эмела, а твой отец — он не хотел спросить, хочу ли я его видеть? Мне вообще-то тут неплохо, без дополнительного общества деревенского старосты, его слуг и родственников.

— И, что, моё общество тебе тоже неприятно?

Я не мог бы сказать, что общество Эмелы мне неприятно, но и сказать обратное не мог тоже. Она была конечно видной девицей. Но мне-то что? Мне исполнилось всего лишь одиннадцать. Длинные ноги и уже вполне оформившаяся грудь дочери старосты меня пока что не очень волновали как объекты вожделения. Это определенно было моим преимуществом.

— Не увиливай, красотка. Зачем твой отец меня зовёт?

— Точно не знаю. Но что-то насчёт того, что ребёнок не должен жить в одиночестве. И что-то ещё, да — он сказал что это достаточно срочно. Хотел было просто послать Мелека с Бооном-лодочником. Но Мелек ты же его знаешь — лентяй, болван и грубиян. Ляпнул бы чего не того. А Боон вообще иногда как скажет, потом год расхлёбывать после его речей. Поэтому отец к нему Мелека и приставил, чтобы говорил если что. Так-то толку от него, как от помошника немного. Ну и мне просто хотелось покататься на лодке.