Оэла предпочел никак не ответить на вопрос.

— Забирайте его. Некоторое время, возможно, будет молоть всякую чушь — не слушайте и не удивляйтесь. Через пару-тройку дней всё уладится. Пока же не давайте ему острых предметов и вообще внимательно наблюдайте.

Я так и не узнал, изготовил ли Оэла лекарство для того, за кого просили гости. И кто это был я тоже не узнал в тот день. Узнал всё это намного позже. И знание не принесло мне особой радости. Поэтому и хорошо, что в тот день я этого не узнал.

Гости уплыли на следующее утро. Помню, Оэла стоял на берегу и глядел вслед уплывающей под наполненным ветром парусом лодке. Паруса изобрели совсем недавно, и они казались чем-то особенным.

— Олел, я совершил большую ошибку. Наверное.

— Почему это?

— Потому что корабль, на котором они отплыли, принадлежит колдунам. Когда они приплыли, паруса были приспущены, и я не заметил. К тому же их герб порядком пообтерся. Но сейчас его отлично видно.

На парусе стремительно удалявшейся лодки отчетливо проступала змея с оскаленной пастью, обвившаяся вокруг шара. Символ тотальной власти. Герб империи колдунов. Теперь я понял, где я слышал разговоры подобные тем, которые вели гости. Я впомнил своего несчастного слабого на голову брата, уничтоженного мерзавцами.

— Учитель Оэла, так вы дали им то, что они хотели от вас?

— Дело в том, Олел, что я не уверен, что они хотели того, о чем просили. И в том дал ли я это или нет, я тоже не уверен. И это меня огорчает.

В тот день отравитель-целитель заперся в хижине и ушёл в длительную медитацию. Велел мне пока заниматься текущими делами, а к нему зайти проверить что и как через неделю.

Когда через неделю я вошёл в хижину учителя, то увидел лишь добела обглоданный муравьями скелет, или точнее — груду костей полу. Похоже, что Оэла всё таки не обладал устойчивостью ко всем известным и даже неизвестным ядам. Или дело было не в яде?

Кости отравителя-целителя нашли упокоение в океане, куда я отвёз их на лодке. Все, кроме маленьких косточек запястья — мне захотелось сохранить для себя какую-то память об учителе и я сделал из этих костей ожерелье, которое носил на шее.

*-*-*-*-*

В ночь после этого ко мне явился дух учителя — отравителя-целителя Оэлы. Сотканный из звездного света, материализовался посреди хижины. Сел рядом со мною, спящим. Подёргал за ожерелье из своих костей и засмеялся.

— Отчего ты смеёшься, учитель Оэла? — спросил я его, не просыпаясь. Почему-то я решил, что с призраком будет правильнее говорить на "ты". Если уж призрак учителя явился ко мне в моём сне, то наши отношения уже достаточно близкие для этого. Дух Оэлы не возражал.

— Я смеюсь над своей уверенностью. Я был абсолютно уверен, что устойчив ко всем ядам — известным и даже неизвестным. И вот теперь я — призрак, теребящий ожерелье из своих костей на шее ученика. Прелестно.

— Хочешь сказать, учитель Оэла, что нельзя быть ни в чём уверенным?

— Ну почему же. Я уверен, что мёртв. А вот ты — точно уверен, что жив?

— Не знаю. Я и в том, что ты мёртв тоже не сильно уверен.

— Вот видишь, Олел, ты мудрее, чем старый мёртвый Оэла. Проблема лишь в том, что свобода требует уверенности, а мудрость требует сомнения. И ты либо бесконечно свободный, либо бесконечно мудрый. Как-то плохо уживается одно с другим.

— И в чём же твоя свобода, мёртвый учитель Оэла? Ты не можешь многое из того, что доступно мне. Не можешь поесть перезрелых плодов, выпить вина, трахнуть красивую бабу. Да и не красивую тоже. В чём же твоя свобода?

— А ты не так безнадёжен, ученик Олел, как мне показалось, — отравитель Оэла рассмеялся, тряся бородой. Так как он был из звездного света, то рыжего цвета у бороды не было, — Потому что ты вовсе не такой уж и мудрый. Говоришь ерунду. И это хорошо. Значит, в чем-то и ты свободен и тебе есть куда развиваться. Между прочим, если тебе сильно захочется со мной поговорить, можешь потереть мои кости у себя на шее. Прям вот три их и взывай ко мне. Может быть, я буду добр и явлюсь. Может быть. А может быть и нет. Что же до того, что доступно мне…

Мёртвый учитель, отравитель-целитель Оэла встал и прошёл сквозь стену хижины. Я понял, что мне-то это пока точно не доступно. Стена хоть и тростниковая, непрочная, но преодолеть её вот также я не могу.

Интересно, какой ранг развития был у Оэлы?

Мёртвый учитель проходит сквозь стену назад.

— Почему же был?

— Ну так ты же мёртв, Оэла.

— Мало ли что я мёртв. Я мёртв в этом мире, не спорю. Но от того, что моя иллюзорная жизнь исчезла, как звучание букв книги, которую прочитал читатель, я-то никуда не делся. Между прочим, звуки букв чаще всего и звучат-то лишь в иллюзии. Если конечно чтец не начинает декламировать вслух. Но так довольно мало кто делает, да, Олел?

— Трудно не согласиться, мёртвый учитель Оэла.

— Прекрати называть меня мёртвым учителем. Мне это неприятно, потому что, вопреки твоему представлению обо мне, я намного живее тебя и лишь в шаге от бессмертия. Живой ученик Олел! Живой болван Олел!

Отравитель-целитель исчез. Может быть, он и прав. Может быть, нужно называть его как-то иначе. Или проще. В конце концов, невелика разница — мертв учитель или жив. Учителем он остаётся в обоих этих случаях. Тем более, если он при этом является и проводит дискуссии.