— Ближе к теме, маг ветра, — хихикнул я, стараясь разредить обстановку. — Хотя… Не торопись. Времени полно.

— Ага. Спасибо.

— Итак, я слушаю.

— Родители разошлись очень рано, когда мне было всего десять, — опустив взгляд на махровый ковёр, сказала она. — По суду меня отдали в матери, а та очень быстро сдала в детский дом. Там… Не было радуги и единорогов. А потом пришла Система, и меня отыскала Далайла, пообещав мне свободу. Свободу… Что я стану свободной, Ганс. Как ветер!

— Да, богиня Ветра довольно честна со своей паствой. И в принципе — с людьми.

— В этом вы с ней похожи, — подняла девушка уголки губ. — Конечно, я согласилась. Но за те года, что я успела прожить в детском доме, Ганс… Я увидела, как несправедлив этот мир. Как взрослые несправедливы к детям. Как дети несправедливы друг к другу. Как все мы — люди — несправедливо относимся друг к другу. Меня всю перевернуло от этого дерьма…

— Мне… Жаль.

— Пустое, — покачала головой Анастасия. — И обретя силу ветра, став жрицей его богини, его божественного воплощения, я решила, что буду нести справедливость. Наказывать зло, искоренять всё плохое, восхвалять всё хорошее. Казалось, что это так просто. Ну… Различать добро и зло. Почему, думаешь, я так рьяно хотела добиться для тебя наказания? Я верила, что ты замыслил что-то плохое. Что-то отвратительное… Ты и так, если честно, выглядел странным пареньком. Сейчас я понимаю, почему. А тогда…

— Справедливость в голову ударила, — покивал я. — Бывает. Я тебя ни в чём не виню, Насть.

— И за это — большое тебе спасибо. Просто в погоне за справедливостью я совсем ослепла… И поняла вскоре, что совсем ничего не чувствую. Ветер — свободный элемент. Вся гамма, весь спектр человеческих чувств должен быть в каждом маге ветра. Но у меня так не получилось. Я стала сильнейшим чародеем среди своих… Но чужой — среди людей. Печальный, но закономерный исход.

— Говоришь так, словно ничего уже не поменять.

— Люди выгорают, Ганс, — прищурившись, протянула она. — Я выгорела, пройдя Мир Грёз. Я не знаю, что такое радость, что такое счастье, что такое любовь. Я похожа на ребёнка, брошенного в лесу. Маугли. Воспитанная, взращенная жизнью. Забавно, а? Столько лет прошло, ни с кем этим не делилась… А тут — всего месяц с тобой знакома, и уже всё это дело вываливаю.

— Хэй, все мы люди, — пожал я плечами. — Лично я думаю, что пока мы живы — всё можно десять тысяч раз поменять. Десять тысяч раз сделать что-то плохое, разочароваться, раскаяться, и всего раз сделать что-то хорошее, чтобы очистить сердце. А если вершить справедливость для других десять тысяч раз, то хотя бы раз… Хотя бы раз надо добиться справедливости ради себя. Это эгоизм, но вся твоя жизнь была одним сраным сплошным альтруизмом.

— Пожили для других, надо бы и для себя пожить, а? — ухмыльнулась Леди Мира Грёз, поднимая на меня взгляд. Я только кивнул. — Да, да… Это мне когда-то сказала и Далайла. "Стань свободной, Настенька… Освободись от тягот мирских забот! Воспари! Живи ради себя!" Ха-ха… А-а… Хрен там.

Я аж вздрогнул от неожиданности — столь внезапно прозвучало ругательство, сорвавшееся с губ девушки. Она встала, подходя ко мне поближе, и вытянула вперёд указательный палец, с серьёзным выражением лица тыкая им мне в грудь. На мгновение прикрыла глаза, наморщив лоб, собираясь с мыслями.

— Хрен там, Ганс, — повторила она, глядя мне в глаза. Вот это… — и снова тычок в грудь. — Не для меня. Я отдам всю себя, без остатка, ради других. Ради наведения справедливости. Чтобы другие были счастливы. Чтобы добро поощралось, а зло — наказывалось. Если потребуется, я изучу эти понятия до глубин истории, чтобы судить справедливо.

— Но зачем отдавать всю жизнь на это? — спросил я, не отрывая взгляда. Боги, лишь бы Фи сейчас не смотрела на всё это откуда-нибудь с лестница, что вела на второй и третий этажи.

— Потому что кто-то же должен это делать, — усмехнулась девушка, делая шаг назад и выпрямляясь. — Э-эх… Не думаю, что ты поймёшь. Ты же любишь цитаты? Любишь, я уверенна. Кхм-кхм… "Я не позволю ещё одному, подобному мне, жить в этом мире". Лучше я. Ребёнок без семьи, человек без любви. Чем кто-то другой, кто будет страдать ещё больше, чем я.

— Поэтому ты помогаешь мне? Потому что видишь в Фи — саму себя?

— Да, — кивнула она. — И потому что девочка не должна вырасти, как я. Так будет правильно. Так будет справедливо. Это — моё кредо, мой путь. Я сама выбрала его. А сходить с него — не собираюсь. Ни при каких обстоятельствах.

— Сурово…

— Так что что бы ни говорила Далайла, мне не нужны чувства, — выдохнула она, отходя назад, к дивану. — Мне хватает эмоций, что я получаю, ступая по своей дороге. На ней я свободней всех прочих. На ней я — ветер, что дует в любом направлении и с любой силой.

— Ладно, ладно, — поднял я руки, словно признавая поражение. Хотя мы, вроде как, ничего никому не доказывали. — Ты какая-то удивительно серьёзная сегодня. Праздник же! Новоселье, все дела.

— Ага, — медленно кивнула она. Некоторое время мы сидели в тишине. Только гудели едва слышно лампы, полусферами светившие со стен. — Знаешь, я, пожалуй, пойду вздремну. Вся эта беготня, уборка, ещё и Фи в бассейне со своим "Я хочу попробовать одно заклинание"… Разбудите, если будет что интересное.