— Валяй.

— Белоголовый парень среднего роста, простое лицо, кожаная броня, тёмно-зелёные глаза.

— Это…

— Ты. Как будто кто-то вот как я перед тобой стоял и образ запоминал, чтобы воплотить. Правда, не думаю, что это иллюзия. Мне кажется, это что-то глубже. Что-то страшнее, Ганс.

— Выглядит дерьмово, — согласился я.

— Врата Прошлого и Будущего доставили нам кучу дерьма, — процедил Иван. — Даже до нашей глуши докатились последствия сражений там. Но врата Мира Времени приготовили нам что-то тёмное… Что-то очень, очень плохое, Ганс.

— Н-да… — кивнул я. — Если следовать логике прошлых миров, то и этот должен искажать свой аспект, делать его диким, ненормальным, нелогичным и непонятным нам, простым людям. Время, время… Уж не параллельные ли это вселенные?

— Понятия не имею, — развёл друг руками, закатав рукава белой рубашки. — Иронично, но только время покажет, как оно есть на самом деле. Просто ты… Ну, будь осторожен, ладно?

— Конечно. Спасибо за беспокойство, Вань. Завтра же переезжаем, если что. Можете забежать на новоселье, хоть познакомлю адекватно с Фи и Анастасией…

— Постараемся, — кивнул он. — Ну, бывай.

— Бывай, дружище, — улыбнулся я напоследок, через мгновение оставаясь наедине с самим собой. Зигфрид, до этого умело маскировавшийся на фоне забора, подошёл поближе, махнув одуванчиком на кумполе. — Что такое?

— Единственное, что хуже единицы, это ноль, — прогудел он. — Если правильно интерпретировать это выражение, то выходит, что ничего всегда хуже, чем что-то. Положительное или отрицательное. Не так важно.

— Ну, где-то между строк — да, примерно так.

— Если тот игрок во вратах Мира Времени — другой мастер, то вместе вы даёте ноль, — продолжил разводить софистику Зиг. — Потому что минус один плюс один равно ноль. А ноль — это плохо. Это всегда хуже, чем минус один или один.

— К чему ты клонишь? — потёр я виски. — Уже голова начинает болеть, Зигфрид. Давай коротко и по делу.

— Кто-то из вас умрёт, хозяин, — пробасил он наконец. — И я бы не хотел, чтобы это были вы.

— Спасибо, капитан очевидность, — хмыкнул я. — Принести тебе бублик?

— Я волнуюсь за вас, хозяин.

— С какой обсыпкой?

— Вы дороги мне, хозяин. Пожалуйста, побеспокойтесь и о себе хоть немного.

— С клубничной?

— И с карамельным топингом сверху, пожалуйста.

— Замётано, — хлопнул я голема по руке и прошагал прочь, к крыльцу. — А чтобы ты не беспокоился, я куплю тебе даже три. Всё, не прощаюсь…

Громыхнула дверь, оставляя Зигфрида в одиночестве. А я, подмигнув Кате за стойкой администрации, выпорхнул в общий зал, где меня уже ждали готовые выдвигаться дамы. Фи переоделась в джинсовый сарафан с тем же эффектом, что и её роба, а Анастасия натянула свободные зелёные бриджи с белыми полосками по бокам и бежевую рубашку с короткими рукавами. Волосы девушка заплела в две косички, как и у Фионы. В общем зале горела родная люстра и была средняя загруженность по клиентам. Стандартный денёк, ближе к началу охоты здесь станет совсем пусто. Впрочем, к тому времени мы уже уложим мелкую спать, да и сами вскоре ляжем по кроватям. Про переезд мы разговаривали с утра, чтобы замять тему с вампирами, так что немногочисленные вещи были собраны заранее.

— Ну, погнали, — улыбнулся я сиявшим и вымытым особам.

Вместе выйдя на улицу, мы сразу же свернули налево, на небольшую тупиковую улочку, где свободно могли разойтись в проёме только три-четыре человека. Вместо асфальта здесь положили плитку, поэтому уставшие после тренировки ноги буквально ловили кайф с удобного покрытия. Пройдя мимо аптеки и продуктового с яркими вывесками, мы дошли до заветной двери. Совсем недалеко и действительно на углу. Пара шагов, и будет переулок, что вёл на другую улочку. Вместо горевшей вывески здесь трепыхалась на ветру старенькая доска, на которой красивым шрифтом было выведено: "СЛАДКОЕЖКА". И чуть ниже: "Кондитерская. Открыты круглосуточно!". За тремя чистыми широкими стёклами можно было увидеть длинный прилавок, пару небольших столиков и кассу, возле которой как раз заканчивали расплачиваться.

Звякнул колокольчик, когда мы вошли. В ноздри ударил приятный сладкий запах заварного крема, молока и готового свежеиспечённого хлеба. К ним примешались ароматы специй, сыра и мяса. Взгляд упал на правую часть прилавка: там, за толстым стеклом, спрятались закрытые и открытые пироги. Фи, словно волчок, принялась облапывать витрину, заглядываясь на тортики и пирожные с бубликами. Удивительно, но клиентом, только-только забравшим свой заказ, оказалась бабуля. Прижав чёрный пакетик со вкусностями к груди, она, поправив платочек на седой голове, просеменила мимо нашей троицы на выход. Я легонько вздохнул, проводив пожилого человека сочувствующим взглядом. Ныне такой возраст не встретишь. Все либо погибли в первые года, либо попрятались так, что выходят из дома лишь раз в десятилетие. Страшно для них это — бессмертие.

— Хочу тортик! Тётя Настя, учитель Ганс! Давайте купим тортик!

— Ну, давай… — неловко посмотрела на меня Анастасия. — Только какой?

— Дети обожают сладости… — хихикнула девушка за кассой. — Только благодаря им и работаем.

— Ха-а… — протянул девятый номер лиги Передовой.

— Хочу с шоколадом! С шоколадом! — прыгала Фи, вызывая всё больше неловких улыбок. — А ещё бублик учителю Гансу, как обещали!

— Четыре бублика, — поправил я её. — Три для Зигфрида. Я ему обещал!