— Одно слово, и он больше никогда тут не появится, — прошептал на ухо дочери Каин.

И от Этого Мила расплакалась еще сильнее. Руслан был очень мудрым человеком, и Мила понимала, что это все сказано сгоряча. Потому что его дочка плакала. Позднее он разберется со всем детальнее, и понятно, что никто никого никуда засылать не будет.

— Нет, — сдавленно выдала девушка. Мать вышла в коридор и прикрыла рот ладонью.

— Руслан? Мила? Доченька, что случилось?

Но Каин бросил на жену тот самый взгляд, и она просто обняла дочь с другой стороны. Так она и стояла, объятая безусловной любовью.

Но так или иначе с этого момента начался ее личный ад на земле, с которым ей придется справляться самостоятельно. Вот только как?

Как справиться с тем, что душа горит в огне? Что ее режут на живую?

Ночь Мила продержалась, сидя в маминых объятиях, что так были нужны ей в тот момент. Папа, разгадав, что сейчас дочери нужна мать, а не отец, скрылся из виду, а затем и вовсе куда-то ушел. И девичье царство Багировых осталось наедине.

— Милочка, он тебя обидел? — участливо спросила мать, поглаживая девушку по голове.

— Он этого даже не понял, мам. Я ведь просто вещью оказалась. Разве так можно было? — девушка стерла с лица очередной поток слез и посмотрела на мать. Та, ощутив некую долю стыда, нежно погладила Милу по щеке и ответила:

— Саша очень тебя любит, малыш, очень. И это видно невооруженным глазом, но он…будто слон в посудной лавке. Работа наложила свой отпечаток. Я не знаю, что у вас там приключилось, но я уверена, что все образуется. Поверь мне, котенок. Ракитины — это не те люди, которые поступают низко, подло или сдаются на полпути.

Мила затихла, внутри все словно варилось в собственном соку. Она не считала Сашу подлецом или подонком, но порой его поступки выбивали почву из ее ног. И обидно было, так обидно, что словами не описать эту разъедающую душу агонию.

— Вы меня просто отдали, мам. Как вещь, а он эту вещь купил.

— Глупости. Никто никого не продавал. Поставь себя на наше место. Что ты творила в последнее время? Сколько раз я пыталась с тобой поговорить? Ты думаешь, я не понимала, что с тобой что-то происходит? Понимала и всеми силами пыталась помочь. Как ты встречала эти попытки? Я ведь думала, что я твой близкий друг, дочь. Всегда была, а тут ты словно закрылась…

Мила прикрыла глаза на мгновение. Она понимала, о чем говорила мать, ведь девушка и правда замкнулась, она стала совсем другой, словно пыталась убежать от самой себя. Порой она с родителями днями не разговаривала, все злилась и злилась, все показывала характер. Дурной, надо сказать.

— А потом я просто предположила, что, возможно, дело в Саше, я ведь чувствовала, что именно в его присутствии ты становишься другой, глаза у тебя горят, пусть ты и пыталась все скрывать за непроницаемым выражением лица. Но есть кое-что, что не скрыть. Это блестящий взгляд, как ни пытайся его скрыть — становится лишь ярче. Затем случилась авария…и Боже, я чуть не умерла в тот миг, когда увидела тебя и узнала, что случилось. Наверное, узнай бы я это сначала первой, на месте бы умерла от разрыва сердца.

Багирова-старшая затихла, смахнула с щеки набежавшие слезы, а затем положила ладонь на голову своей дочки и печально выдохнула.

— Пойми, что порой родители в попытке защитить своего ребенка прибегают к разным методам. Я сказала отцу, что дело в Саше, он, по-мужски не поверив мне, отмахнулся. Мол я все придумываю. А сразу после…всего сказал мне, что к нему пришел Ракитин и попросил твоей руки. Все и сложилось. Так четко сложилось. Я просто думала, что ты пытаешься убежать от самой себя. Возможно, это какая-то обида, но я чувствовала, что правильнее поступка быть не могло бы. Саша — это идеальный вариант для тебя, дочь. Лучшего и достойнейшего человека для тебя я бы не смела и желать. А там, в замкнутом пространстве, вы бы все выяснили, потому что вот что-что, а настоящую любовь спустя столько лет брака с твоим отцом я всегда смогу увидеть в глазах другого человека. Так смотрят только на ту, перед которой благоговеют, дочь.

— Я похожа на его первую любовь.

Настя прекратила гладить дочь по голове, напряглась.

— Ты могла преувеличить, малыш…В конце концов, я знаю эту историю и помню девушку, и там не к чему и не к кому ревновать. Да и плюс, ничуть вы не похожи. Вообще ни грамма. Ты у меня настоящая красавица, честная, добрая девушка…

— Он потащил меня на ужин к ней и соседям. И бросил меня в самую геенну огненную. Они там унизили меня…

— Вот так прямо унизили, а ты молчала, и он молчал?

Хотелось прокричать, что да, так и было. Но ведь Саша все-таки не смолчал…лучше поздно, чем никогда, да? Но, с другой стороны, он мог не допустить этой ситуации, не дать ей испытать весь спектр унижения.

— Я высказалась, и он высказался.

Нехотя ответила Мила, накручивая себя максимально сильно. Она была уверена в том, чтобы абсолютно права.

— Ну так в чем проблема?

В том, что заставил ее пережить все это, словно она зверушка в цирке, а он такой прекрасный зритель, еще бы похлопал для полного счастья. Чтобы окончательно ее унизить!