– А ты знаешь, моя Сашенька, моя Сашенька, что ты моя прекрасная душа-а-а-а, моя душа.

Она открывала сонные, опухшие, но всё ещё прекрасные, зелёные глаза и повторяла также нараспев:

– А ты моё солнце, моё яркое солнце.

Однажды, как обычно по пятницам, мы собирались поехать на береговой рынок, чтобы подзаработать на продаже черешни и выставить наши с Сашей картины. В то утро я был сам не свой. Грудь сдавливало неприятное предчувствие. Я не понимал, откуда оно, ведь у нас всё хорошо.

– Может быть, останемся сегодня дома? Поваляемся, порисуем? – предложил я.

– Хм… Странно, на тебя это не похоже, ты ведь не пропускаешь ни одного дня, чтобы заработать… Ну хорошо, – согласилась она, ласково прижимаясь к моей груди, – скажи мне, с тобой всё в порядке?

– Да, но что-то… как-то щемит в сердце.

– Болит?

– Да нет, похоже на плохое предчувствие.

– Не волнуйся, всё пройдёт. Напиши письмо маме, друзьям, бабушке, и всё успокоится.

Я попытался сосредоточиться над текстом письма для мамы, но не смог. Ничего не успокаивалось, а только усиливалось.

– Ну что ты рыскаешь туда-сюда, как затравленный зверь? Всё, хватит! Собирайся, поехали, проветримся на море, там сегодня ребята будут недалеко от рынка.

– Я не хочу к ребятам.

– Ну ладно, тогда я поеду одна. Возьму с собой пару рисунков, может быть, кто-нибудь купит. А ты пиши письма.

– Прошу тебя, не езжай! – взмолился я.

– Да ну что ты как ребёнок, – укоризненно сказала она, – всё будет хорошо. – И, поцеловав меня в лоб, убежала.

Я чувствовал, что нельзя оставлять Сашу одну, и побежал за ней. Напряжение не покидало меня всю дорогу, дурное предчувствие утихло лишь на море. Мы легли на раскалённый песок и позволили шуму ветра унести нас в иллюзию безмятежности. Один за другим подтягивались друзья. Атмосфера на пляже казалась веселой и беззаботной. Все, кроме меня, по кругу затягивались травкой и трепались о буддистских монастырях, я же в мучительном молчании закипал от обиды и бессилия. Саша закурила впервые за два года…. Крик парящих чаек и игра маленькой девочки с мокрыми, слипшимися локонами и раскрасневшимися щеками немного отвлекли меня от плохих мыслей. Подпрыгивая, девочка подкидывала что-то маленькое и кричала: «Лети! Лети!». Потом подошла к нам ближе и стала каждого недоверчиво рассматривать. Послышался строгий голос мамы, призывая её немедленно вернуться. Вдруг девочка подбежала к Саше и протянула ей кусочек лоскутка.

– На, это тебе.

– Спасибо! – поблагодарила Саша. – А что это такое?

– Это парашют, он помогает всем тем, кто хочет попробовать полетать. Если ты на него посадишь мурашка, то он будет летать и не разобьётся.

– Катя, иди сюда! – настойчиво звучал голос матери. Девочка поспешно убежала.

– Какое милое создание! – воскликнула Саша. – А вы знаете, – произнесла она задумчиво, – я часто вижу один и тот же сон. Как я поднимаюсь на высокую скалу, нависшую над морем. Открывается завораживающий, белесый, с пурпурной дымкой горизонт, красота синих вод манит, и тут появляется дикое желание ощутить полёт. Я прыгаю, но, оказавшись в воде, вдруг понимаю, что у меня нет ног. Брр-р-р. – Саша потрясла головой и съёжилась, словно прячась от чудовища.

– Ха-ха, ну теперь у тебя есть парашютик, – кто-то из толпы бесцеремонно нарушил молчание.

– Джо, – обратилась она ко мне неожиданно.

– Да?

– А ты бы хотел иметь детей?

– Да. Ты же это знаешь. Но не сейчас. – Раздражение вновь овладело мной.

– А почему не сейчас? Я вот хочу сейчас.

– Нам нужно сначала встать на ноги, найти прибыльное дело. Мы же до сих пор живём в квартире твоей мамы. А вдруг она бросит отчима, или он её выгонит, и она захочет жить спокойно и вернётся в квартиру, а тут мы с кучей детей. И потом я хотел бы ещё пожить для себя, поучиться, попутешествовать. А ты должна подготовить свой организм, ведь он сплошь заполнен этими ядами, – презрительно произнес я, указав рукой на валявшиеся пустые бутылки.

– Ян! – крикнула она. – Есть там у нас ещё что-нибудь?

– Пиво. Но я не рекомендую мешать.

– Давай! – приказала она и будто назло мне жадно присосалась к бутылке.

– Пожалуйста, Саша, остановись, что ты делаешь? – попросил я.

– Значит, ты не хочешь детей от такой как я? Не сейчас?!

– Я тебя люблю и хочу от тебя детей, но только ни когда ты в таком состоянии.

– А в каком я состоянии? Я такая, какая есть, и сейчас, и потом. Понимаешь? Я всегда одна и та же в любом состоянии. Ты понимаешь это?

– Не совсем.

Тут она резко встала.

– Я пойду, освежусь. – Шатаясь и бормоча себе что-то под нос, она поплелась к берегу.

Мы не сводили с Саши глаз. Она сидела в воде, а вокруг бегали дети. Моё сердце опять защемило, в груди сдавило. Саша поднялась и медленно, пытаясь идти ровным шагом, направилась к пирсу. Я напрягся, её фигура вытянулась в позу для прыжка. Я ураганом помчался к ней, чтобы предотвратить непоправимое. Саша слыла прекрасной пловчихой, но тело в опьянённом состоянии могло её не послушаться.

– Саша, Саша! Остановись!

Но она уже меня не слышала. Прыгнула. Водная гладь вмиг поглотила тело, скрыла её силуэт. Я нырнул следом и вытащил полуживую Сашеньку на берег. Тут же прибежали санитары-спасатели. Они положили обмякшее тело на шины и сказали не трогать Сашу до приезда врачей. Я прислушивался к её дыханию и плакал. Болевой шок прошёл. Саша, казалось, очнулась.

– Сашенька, моё солнце, – шептал я в слезах и гладил её по волосам. Она медленно подняла веки, и её глаза наполнились ужасом.