Я сняла кожух с гвоздика над дверью, подхватила с кровати сумку. Кивнула Кису:

— Остаёшься за старшего!

Едва не забыв, на скорую руку расчесала волосы, чудом ухитрившись не сломать гребешок. Случайно зацепила взглядом своё отражение в висящем на стенке медном корыте и с досадой отвернулась.

Бывшие некогда роскошной каштановой гривой, спускающейся ниже лопаток — и то только потому, что большая их длина была бы помехой в бою — мои волосы всегда служили предметом тайной и явной зависти многих красавиц Долины… Теперь же моим остался только цвет. Наспех обрезанные мечом больше года назад, волосы едва отросли мне до плеч, и, откровенно говоря, куда больше напоминали лыко или мочало, нежели шелковистый водопад локонов Истинной Rocca… Впрочем, что и говорить — я и сама напоминала сейчас Истинную Roccа не больше, чем моя избушка — великолепные палаты Резиденции Ночи, в которой теперь восседает Llireadan…

… Ashratt!!!

Во имя Света и Тьмы, ну сколько раз я клялась себе не думать — пока! — не думать об этой твари!…

Почувствовав, как кровь бросилась к голове, я со всей силы запустила гребнем в ни в чём не повинную стену и что есть духу выскочила на улицу, на мороз, подставляя лицо редким колючим снежинкам.

Снег бодро поскрипывал под сапогами… Скакали по ветвям одетые в серую шубу белки, то и дело сбрасывая вниз белые пушистые облачка; где-то, прильнув к стволу, нечёткой тенью промелькнула куница. Деловито каркая, сновали туда-сюда суетливые вороны, им вторили другие птичьи голоса. Лесная жизнь текла в своём обычном спокойном русле, незатейливо радуясь скупым ласкам зимы.

От моей избушки до деревеньки было около полуоры неспешного пешего хода. В погожий день, такой, как сегодня, это напоминало обычную прогулку по лесу.

Тропинка виляла по сосняку, спускалась по пологому склону и, огибая небольшое замёрзшее озеро, вливалась в тракт. С озера хорошо просматривались покатые крыши первых домов деревни и частоколы подворий, заметённые снегом.

Я миновала тракт и прошла вдоль озера немного дальше. В том месте, где в него впадала узенькая речушка, был проложен бревенчатый мост, от которого было рукой подать до левой окраины Рогачика. Я чаще всего ходила в деревеньку этой дорогой — селяне почти не пользовались ею, потому что трактом было короче и удобней. Я же обычно наведывалась лишь в несколько домов, где жили постоянные заказчики одних и тех же снадобий, и лишних ненужных встреч старалась избегать.

Но на этот раз, когда я вынырнула из-за последней сосны, скрывающей от меня мост, его как раз переходила немаленькая толпа — человек двадцать, а то и тридцать. В основном это были мужчины; кого-то из них я знала, кого-то — нет. Лица первых, уже спустившихся с тёсаных брёвен, я видела достаточно чётко, они были суровы и угрюмы. На правой руке каждого, выше локтя, был повязан платок, одна половина которого была чёрной, вторая — белой.

Похороны…

Я посторонилась, сойдя с протоптанной тропки в сугроб обочины. Процессия, покинув мост, медленно двинулась мимо — по направлению к перелеску, где пряталось скромное деревенское кладбище.

В окружении тёмных тулупов и кожухов ярким пятном выделялось белое одеяние Брата Витина. Агмарилловый Светоч Яроша полыхал в его руках: нестерпимо яркая, слепящая глаза капля белого пламени не подрагивала на ветру — змеёй изгибалась в такт литании, которую вполголоса нараспев читал жрец. Проклятый огонь казалось, насквозь прожигал душу; я с усилием отвела глаза, когда облачённая в белое фигура поравнялась со мной.

Следом за жрецом шестеро дюжих селян несли гроб. Вопреки обычаю он был уже заколочен. Чёрно-белый плат и деревянная подвеска в виде солнца, которыми у людей принято обряжать покойного, были прикреплены поверх тяжёлой крышки. Одним из тех, кто нёс гроб, был Варда — охотник выглядел таким подавленным и настолько ушёл в себя, что, пройдя в двух шагах, меня даже не заметил.

За гробом шествовал Младший Жрец с чёрно-красной хоругвью Таргоса. В нужные моменты он подхватывал литанию хорошо поставленным голосом. Менее выразительный тембр Брата Витина явно тонул в бархатном баритоне Брата Дейариса. Слишком явно. Вряд ли Старшему Жрецу это нравилось, но, во всяком случае, он ничем не выдавал своих чувств и казалось, был целиком поглощён обрядом.

Дейарис, как и все псоглавцы, был на полголовы выше большинства людей, а заострённые кверху уши ещё добавляли ему роста. Мускулистая покрытая шерстью фигура, широкая грудь, вывернутые назад колени — он походил на огромного волка, ходящего на двух ногах, а длинное белое одеяние Жреца Яроша с алой полосой по краю лишь подчёркивало его нечеловечьи черты. Массивное древко хоругви в четырёхпалой ладони смотрелось не тяжелее тростинки…

Неширокий мост, который селяне переходили по двое-трое в ряд, Дейарис перешёл один, и люди, следовавшие за ним, держались самое малое в паре локтей позади, хотя, насколько мне было известно, Младший Жрец жил в деревне далеко не первый год. Я хмыкнула. Люди… А ведь именно странный союз с этой немногочисленной расой принёс вам победу… В обмен на агмарилл псоглавцы выторговали себе жизнь и некоторые привилегии, но даже впустив чужаков в свои поселения и церкви, вы по-прежнему будете ненавидеть и сторониться тех, кто отличен от вас.

Встретившись со мной взглядом, Дейарис едва заметно наклонил голову. Я ответила тем же. Младший Жрец знал дорогу в мою избушку. Хотя слабенькая магия травников и не была официально разрешена Церковью, Светлых Братьев тоже порой мучили кашель и зубная боль. И если бескомпромиссный Витин предпочитал сипеть и править службы с флюсом на пол-щеки, то его помощник, видимо, доверял в таких делах медовому мху и лютении несколько больше, чем магии своего Яроша Пресветлого…

Мимо меня прошли двое парней, которые бережно вели под руки немолодую женщину, плачущую навзрыд. Она была мне незнакома. Мать? Вдова?…