– Наверное, решили, что едут брать терминатора. Столько мужиков на одну женщину натравили. Ничего, Лизок, мы их сделаем. Им еще будет стыдно. Мне уже лучше, спасибо. Позвони Лане Лянской, пусть приедет в участок за мной и срочно вызови от моего имени и имени Федора Алексеевича адвоката из Донецка – Жанну Болотову. Устрой в гостиницу и расскажи, где нас искать. Обрисуй ситуацию в двух словах. Но прежде разыщи, в какой больнице Воронцов и узнай его состояние. Сразу пошли ко мне курьера с известием.

– Я все сделаю, не беспокойтесь. – Лиза фиксировала задания с завидной быстротой в откуда ни возьми появившемся у нее в руках блокноте. – Встречу отменила, извинилась и перенесла на неопределенный срок под веским предлогом.

– Да уж. Как разлетится весть об аресте, журнал сметут. Закажи еще один тираж. Хотя бы деньжат заработаем. Тоже положительный момент, как сказал бы Леснов.

– Друже 5 , ты меня слышишь? Правда, слышишь? – озабоченное лицо Глеба все четче вырисовывалось по центру белой пелены, застилавшей глаза. А рукой Алекс почувствовал, что Глеб крепко сжимает ее обеими своими. Он с трудом сглотнул и тихо спросил:

– Ты что, плакал?

– Я? Та не, то тебе привиделось, – запротестовал Глеб, мимолетом промокая рукавом ресницы. – Мужики не плачут!

– А кто-то говорил, что не плачет только тот, у кого нет сердца?

– Алекс, – на глазах Глеба снова выступили слезы, – я никогда себе не прощу, шо бросил тебя в таком состоянии и уехал. Надо было тебя домой проводить. Я ж видел, шо ты не в себе. Гребаная гордость – не узнаю себя.

– Ты тут ни при чем, а я вроде жив. Немного челюсть болит и, кажется, нога. Дышу я нормально, и голова не кружится. Значит не надо так плакать. Вот моя жена никогда не плачет. Видно, потому, что у нее нет сердца.

Глеб снова зашморгал носом.

– Мама твоя уже едет. Мне из ДПС позвонили – мой номер был последним из твоих вызовов.

– Ясно. А Настя?

Глеб поменялся в лице.

– Настя. Снова Настя. Далась тебе эта Настя, – он отвернулся. – Ей не смогли дозвониться пока.

– И чего ты мне, брат, так настойчиво не договариваешь? Я ведь все равно узнаю.

– Мне жаль, шо я так ее защищал вчера, и с тобой поссорился. Но ты ничего не сказал про запись! Почему?

– Про какую запись?

– Про ту, которую тебе на почту прислали вместе со вчерашними фотками. Там Настя…

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Не было никакой записи. Только фотографии. – Алекс вздохнул.

– На этом видео свидетельство измены вашей супруги, Александр Викторович, – в дверях стоял семейный адвокат Варфоломей Борисыч Кошкин. – Мне очень прискорбно вам об этом говорить, но никуда не денешься. Врач сказал не утомлять вас, но состояние стабильно хорошее. Вы – счастливчик, Александр.

– Какое еще доказательство? – не повышая голоса, спросил Алекс, но видно было, как он напрягся и занервничал.

– Доказательство ее слишком близких отношений с адвокатом Лесновым. Полиция считает, что они подстроили вчерашнюю аварию. Тормоза в машине были испорчены, а камеры стоянки зафиксировали человека, сильно похожего на Леснова.

Далее Глеб в ужасе наблюдал, как менялось лицо его друга. Светлокожий от природы Алекс, казалось, почернел в считанные минуты, глядя в экран. Да ему и самому стало не по себе. Он ведь с самого начала так радовался счастью друга, будучи уверенным, что они – пара на всю жизнь. Так верил, что эта девушка подарит его другу то, в чем тот так нуждался все эти годы после Анны. Впервые Глеб понял, что Алекс даже не в состоянии говорить, и он быстро спровадил Кошкина, давая возможность Александру прийти в себя. Тот отвернулся к стене, не говоря ни слова.

В участке в одном из кабинетов, куда стражи правопорядка сопроводили Асю, она наткнулась на отца видимо дававшего показания или присутствующего еще по какой-то причине.

– Отец?

– Знаешь, я бы все смог понять. Даже измену мужу. Но какими бы ни были твои авантюристские способности, тут ты здорово заигралась. Есть грань, Анастасия, знаешь ли. Покушение на жизнь – это уже слишком. Это практически конец. И самое страшное, что я верю в то, что ты на такое способна. Мне стыдно, сударыня, более называть вас своей дочерью.

– Отец, да что вы такое говорите! – только и смогла выдавить из себя девушка, но Вересковский уже шел прочь.

– Даже собственный отец не верит вам. Дурная примета, не так ли? – заметил Давид.

Анастасия будто окаменела. В голове почему-то всплыла любимая поговорка Федора «если не ходом, то ползком».

«Да какого хрена я так раскисла! Я же ни в чем не виновата! Я даже не знаю, что вообще случилось!»

– Анастасия Григорьевна, садитесь! Вы готовы отвечать на вопросы? Хотя вы имеете право хранить молчание до приезда адвоката, если он, конечно, у вас будет, а также право на один звонок.