– Боже мой! Какие мы умные. Не надо сравнивать меня и миссис Смит. У нас абсолютно разные ситуации. Не надо тут строить из себя псевдоинтеллектуала и сравнивать футы с фунтами.

– Да-да, я очень умная, Мартин. Настолько умная, что даже школу не закончила, – усмехнулась Джесс.

– Правда?

– Что в этом такого? Ты тоже относишься к людям, которые мыслят навязанными категориями?

Отец Мартина был консерватором и часто рассуждал стереотипами. Сын унаследовал подобное отношение к фундаментальным аспектам американской жизни, поэтому для него, окончившего среднюю школу и технологический колледж, игнорировать учебу было равносильно смерти.

– Вот теперь мои догадки насчет тебя подтвердились. Ты до крайней степени легкомысленна, Джесс.

– Как интересно. Пока мы общаемся, ты оцениваешь мои слова и действия?

– Раз уж подошли к этой теме, расскажи про себя. Про меня ты знаешь, что я коммерсант-неудачник и ловелас недоделанный.

– Коммерсант, что ты будешь делать без документов? На руке поставишь подпись?

– Оскар Кинси не маленький мальчик, он все поймет. Ну, так что?

– Что тебе рассказать? Все от колыбели до могилы?

– Рассказывай, что считаешь нужным. В интимные тайны лезть не стану и в плохого копа играть не собираюсь.

– Отец бросил нас с мамой, когда мне было три. После этого мать ударилась в беспробудное пьянство. Тетушка рассказывала, как мать, пьяная, в беспамятстве, валялась на полу, а я голышом ходила по квартире и просила еды. Тетя Мэри, которая приходилась сводной сестрой матери, забрала к себе. Когда мне стукнуло семь, мама умерла от гепатита. Спустя год тетя Мэри попала под автобус, и после двухмесячной пытки в палате реабилитации ее отключили от аппарата искусственного жизнеобеспечения. Я погрузилась в детскую депрессию и считала себя отмеченной смертью. Социальная опека определила меня в детский дом, и спустя пару месяцев я оказалась в семье. Тогда я думала, что это лучший момент в жизни. В холле детдома меня так крепко обняли, что я влюбилась в новых родителей с первого взгляда. Какой же наивной дурой я выглядела. Им просто требовалась игрушка для утех да пособие на ребенка. Меня заставляли переодеваться в мальчишку и в таком виде ходить в школу. Бунтарская натура с каждым днем обнажалась все сильнее, и терпение достигло своих пределов. В один момент, когда им надоело тешиться и они решили сделать меня полноправным партнером в постели, я огрела отца утюгом и дала деру. Больше я домой не возвращалась, да и в детский дом не стремилась вернуться. Полгода жила в порту и работала за еду. Потом меня разыскала Келли – мать моего отца – и пристроила в школу в Сентлере. В шестом классе я бросила школу и пустилась в свободное плавание. Бабушка не перечила. Откровенно говоря, она вообще плохо меня воспитывала. Ее забота заключалась лишь в крыше над головой и возможности есть крошки со стола. Только потом я поняла, что меня взяли исключительно ради пособия. Ладно, что было – прошло. Все равно я ей благодарна. Через бабушку я также узнала, что у меня есть брат. Вот вкратце моя жизнь.

Мартин слушал рассказ Джесс и понимал, что их судьбы находились на разных полюсах. Его холили с самого детства, дали образование, деньги и оставили большое наследство. Мартин понимал, что у Джесс сложилась непростая жизнь.

– Вот уж кем-кем, а легкомысленной тебя назвать я не могу. Прости, это было опрометчиво. А брат сводный?

– Да, сводный. У нас один отец, но разные матери.

– Как обманчива бывает внешность.

– Возможно, ты прав. Отчасти я ветреная. Я не адаптировалась к сложным ситуациям, а попросту обходила их стороной. Умирали родные, сверстники в школе меня презирали, били и унижали – полный набор. Наверное, наплевательское отношение к жизни и окружающим помогло мне остаться на плаву. Бабушка всегда твердила, что за жизнь нужно бороться всеми средствами и способами, не гнушаясь методами. Вот ты, Мартин, родился в состоятельной семье, верно?

– С чего ты взяла?

– Есть категория людей, у которых на лице написано, что их носили на руках.

– Если я родился в обеспеченной семье, это не значит, что меня носили на руках. К счастью или к сожалению, мы не выбираем себе родителей. Я должен благодарить своих предков за хорошее воспитание, но как бы громко и гордо это ни звучало – я всего добился сам.

– Бизнес ты построил или он достался от родителей?

– Второе, – промямлил Мартин.

– Определенно, у тебя есть задатки, и ты многого добьешься, но признай, что ты чертов эгоист.

– Мы все эгоисты. Мы всегда думаем о себе, разве нет? И, спешу заметить, если бы я был законченным себялюбом, я не подобрал бы тебя в придорожном кафе.

– Доброе дело теряет силу, если напоминаешь о нем просящему.

– Прям афоризм. Небось, сидишь и каждый день в блокноте пишешь крылатые выражения?

– У тебя скверный юмор, Мартин. Точнее, ты лишен чувства меры и юмора. Ты уже не первый раз напоминаешь, что оказываешь услугу. Так говоришь, будто делаешь непосильную работу. Останови машину, я пойду пешком. Бензин целее будет.

– Не дури, Джесс. Я же шучу. Это была шутка. Понимаешь? Шутка!

– У тебя плохое чувство юмора. Шутка – это добрый юмор.

– Ты же называешь меня мамкиным бизнесменом? Называешь! А я на твои выпады не обижаюсь! Извини, Джесс. Больше не буду шутить.

Джесс достала сигарету и отвернулась к окну, Мартин, в свою очередь, не норовил прерывать молчание. Он взглянул на браслет и вспомнил слова инвалида Джерри.

* * *

Мартину показалось, что дорогу до Траунда удлинили миль на пятьсот или перенесли в другую точку земного шара, ведь даже появление Джесс ничего не изменило. Рев мотора с объемного баритона сменился на прерывистый и пронзительный тенор. Мартина уже подташнивало от ожидания беды. Он бегло осмотрел датчики и взглянул в зеркало заднего вида. Джесс оторвалась от созерцания стены леса.

– Если сейчас повалит дым, нисколько не удивлюсь, – уныло подметил Мартин.

Вдруг ему почудилось, что из-под капота уже вылетала черная струйка.

– Сам себе напророчил беду, – сказала Джесс.

Мартин почувствовал запах гари и увидел вырывающийся дым. Он сбросил скорость и вырулил на обочину. Двигатель несколько раз кашлянул и окончательно заглох. Мартин молча сидел и пустыми глазами смотрел на руль.

– Проклятие! Да чтоб тебя!

– Проклятиями потом будешь крыть машину. Смотри, какой дым, может, движок горит, а мы развалились, как на шезлонгах.