— А ну пусти! — рявкнула я.

— Ни за что, — на полном серьёзе сообщил Грэм.

И опять поцелуй! Жесткий, требовательный, суровый. Тело, вопреки желаниям разума, реагировало бурно — это было то же самое, что добраться после диеты до шоколадных конфет.

Я плыла и негодовала одновременно. Убью! Пусть только отпустит — тут же и убью! Растерзаю на тысячу маленьких Грэмов!

Но отпустил он очень нескоро. К этому моменту не осталось сил даже на то, чтобы выкрикнуть закономерное: негодяй!

Вместо тысячи оскорблений, я принялась молча потрясать пальцем, а этот зараза заявил хрипло:

— Прости, Золотко. Я не виноват, что ты такая соблазнительная.

Эйнардс развёл руками, а мне почудилась в его голосе толика смущения. Впрочем нет, не почудилась. Она действительно была!

Всего капля. Этакий лёгкий штрих, едва уловимый оттенок, но я заметила. Тот факт, что этот хам способен смущаться, выбил почву из-под ног.

— Никогда! — я наконец очнулась. — Слышишь? Никогда не смей так делать!

— Прости, но обещать не буду, — а вот это он сказал громко и уверенно, и кто-то в толпе охнул.

Я повернулась, чтобы увидеть вытянутые лица торговцев и сумасшедшую улыбку на лице моей Полли.

В общем, никакой поддержки бедным феям. Мысленно простившись с рассыпанными пирожками, я поспешила сбежать.

Я была очень зла. Негодовала искренне и бурно. Едва переступила порог лавки, как меня прорвало.

Из приличных слов только предлоги. Процесс зачатия и подробности половой жизни Грэма Эйнардса могли повергнуть в шок любого извращенца. Мои обещания мести были и того хуже — словно я не фея, а какой-то кровавый маньяк.

У Габи от всего происходящего аж крышечка приоткрылась. Выпали и жемчужные бусы, и три золотые цепочки, однако шкатулка не торопилась их подбирать.

Заглянувший в лавку покупатель сделал большие глаза и убежал, сунувшийся вслед за ним сосед — тоже. А я продолжала беситься!

— Да как он посмел? Как совести хватило? Ну я ему!

Успокоилась я нескоро, когда весь пар вышел. Обессиленная упала на стул, а Габи не смогла промолчать.

— Кхе-кхе-кхе, — сказала шкатулка с верхней полки. — Ами, милая, а что он, собственно, сделал?

То есть из моей тирады не ясно?

— Он меня поцеловал!

Обида, боль и оскорблённость — вот что вырвалось с этой фразой. Я рассчитывала на поддержку, ведь мы с Габи близки, и она знает меня как никто другой.

Тем неприятнее было услышать осторожное:

— И что? Всё настолько плохо? Выбрал неправильную технику поцелуя? Рот у него слишком слюнявый? Язык вялый?

— Нет же. Целуется он отлично! — отмахнулась я. — Просто…

Увы, но всё, что было сказано дальше, потонуло в насмешках. Мол, а ты ничего не путаешь, Амирин? Тебе же явно повезло, а ты? Зачем жалуешься и воротишь нос?

Я была в какой-то степени согласна. Пожалуй, случись наша с Грэмом встреча как-то иначе, и не будь он объектом всеобщего желания, между нами мог бы получиться лёгкий краткосрочный роман.

Но история не знает сослагательного наклонения, всё вышло как вышло. В свете происходящего внимание со стороны Эйнардса было мне искренне неприятно. Он не имел права вот так меня целовать.

Видя, что взаимопонимания мы с Габи точно не достигнем, я фыркнула и занялась насущными делами. Немного прибралась в лавке, пристально осмотрела новую партию конфиската, а в итоге села на своё обычное место и, спрятав руки под прилавок, принялась создавать монеты — ведь плату за чарку никто не отменял.

Так и прошёл день — в нервах, раздрае, периодических препирательствах с неодобряющей моё поведение Габи.

Когда на город опустилась ночь, я решила, что вот сейчас-то станет легче, но…

Новая проблема обнаружилась на подступах к переулку. Я сперва решила, что мерещится, но нет. Там действительно дежурил отряд стражи, и я сперва прошла мимо, едва не свернув шею в процессе разглядывания парней в форме.

Постояла, подождала и пошла обратно. Стражники никуда не делись, это, вопреки моим надеждам, был не глюк.