В прошлый раз он приглашал к себе. Зазывал. Шел по пятам. А теперь предлагает бежать?

А смысл? Передумал? Надоело убивать? Решил поменять сферу деятельности?

Нет уж, не вяжется.

— Может быть, вернетесь в кровать? — безо всякой надежды спросила я, видя, как сереют губы мужчины, а под глазами проявляются густо-черные синяки.

Он всё ещё слаб. Скопытится тут, а мне потом обвинения предъявят. Мол, заморила человека. Полежала рядышком, посопела, он и издох. То ли с горя, то ли от радости.

— Некогда. Виктория, я бы с удовольствием валялся с тобой всю ночь напролет, — кажется, мои щеки начали стремительно краснеть, но император продолжил с привычным ядом в тоне: — Но приставать к тебе опасно не только для здоровья, но и для жизни. Кто знает, вдруг у тебя ещё и клешни отрастут от переизбытка чувств.

— Очень смешно. Ха-ха. Какие дальнейшие действия?

Он бросил на меня косой взгляд, будто бы обдумывал: можно ли делиться своими решениями или обойдусь?

Кажется, мы перешли на новый уровень доверия, потому что, поколебавшись, Эдвард ответил с предельной честностью:

— Прикажу сверить почерки на записках. Видимо, они разнятся. Дальше нужно выяснить, кто мог пробраться в твою спальню. Ключей нет ни у кого, кроме твоей служанки. Впрочем, её уже допрашивают. Я распорядился перед тем, как отправиться за тобой. Не беспокойся, я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины.

Вы уже так говорили, император. А потом я отыскала бездыханное тело Кираты прямо посреди бала-маскарада.

Впрочем, будем верить в лучшее.

— Меня ещё кое-что тревожит.

— М?

— Нам что, мало одного маньяка? — Я так и не слезла с удобной перины, только села поудобнее, притянув колени к груди. — Откуда взялся второй? Что ему нужно?

— Неужели не догадываешься? — Мужчина остановился передо мной, провел взглядом по ногам, выше, ещё выше. Признаться, он не смотрел — оглаживал глазами. Медленно, томно. Словно приподнимал низ юбки, касался оголенной лодыжки, скользил кончиками пальцев.

Эй, почему он рассматривает меня так, будто собирается отобедать?!

Не дамся. Во-первых, я горькая, во-вторых, кусаюсь.

В-третьих...

— Ему нужна ты, — перебил моё негласное возмущение император. — Только с иной целью, нежели настоящему убийце.

Так, надо прекращать зрительную пытку. Если он продолжит так смотреть, мне придется окунуться в чан со льдом.

— Это с какой же? — вскочила и отошла к окну, за которым занимался рассвет.

Первые рыжие лучи облепили листву, янтарем капнули на сад, что расстилался под окнами.

— Всем очевидно, кто фаворитка отбора. — Эдвард как специально застыл за моей спиной. — Виктория Кёрн, с которой император уединяется в саду, которой прощает мелкие пакости, которую оберегает особо сильно. Как ты думаешь, что испытывают остальные претендентки?

Он не позволил ответить. Точнее — сделал так, что все мои мысли смешались.

Шагнул вперед. Не увидела, но почувствовала плавное движение, услышала шорох, впитала в себя предвкушение момента.

"Беги!" — вопил здравый смысл.

"Останься, тебе понравится", — твердил голосок внутри.

Император осторожно касается моего плеча, поворачивает к себе точно в танце. Удар сердца. Мы оказываемся друг перед другом. Он не притягивает, но и не позволяет вырваться. Настигает. Дурманит сознание. Склоняется ко мне, и губы его так желанны…

Внезапный стук в дверь обломал наивные девичьи мечты о поцелуи посреди рассвета.

— Великий правитель! — лекарь практически вломился в покои. — Мне удалось кое-что выяснить. Уж не ведаю, насколько вам понравится то, что я скажу, но это...

Тут он заприметил меня и замялся.

— Что же? — поторопил император, не отрывая взора от моего лица, даже не обернувшись в сторону врачевателя.

— Пусть ваша многоуважаемая невеста покинет покои, — нерешительно. — Эта информация конфиденциальна

Разумеется, мне бы хотелось, чтобы Эдвард отмахнулся от этой просьбы и сказал, что мне позволено слышать всё то же самое, что и ему.

К сожалению, он сосредоточенно кивнул и шагнул назад, разрывая ментальный контакт, что хлыстом овился вокруг моей шеи. Дышать стало легче.

Легче, но гораздо грустнее.

— Поговорим позже. Отдыхайте, Виктория.

***

С утра обнаружилось, что ко мне приставили нелюдимого стражника, который выглядел как угрюмый шкаф на ножках. Лицо его не выражало ни единой эмоции, а глаза казались двумя хрустальными шарами. Пустыми такими, безмятежными. Без единого проблеска разума.