***

Утро учебного дня началось с больной головы и жутчайшего похмелья. Голова просто раскалывалась на части. Сползая с кровати, отметила слишком солнечный день с громкими, неприятными песнями птиц, отправилась в душ. Из зеркала на меня смотрела помятая девица и припухшими от слез глазами, красным носом и спутанными волосами.

— Погода стояла прекрасная, принцесса была ужасная[12], — вспомнились строки бредового стишка, но оно точно отражало суть.

Стоя под струями горячего душа вспоминала вчерашний вечер. И вот странность, я так ненавидела эту белобрысую красотку, которая украла моё счастье, но ревела как дура над её бездыханным телом. Страшная смерть, ужасная.

Она лежала переломанной куклой под хламом старых досок, мебели и ещё чего-то. Я не сразу поняла что вижу перед собой, долго, мучительно долго мой мозг сопоставлял неприглядный труп девушки с умопомрачительной красоткой. Осознание пришло после того, как меня встряхнули, а я прикусила язык. Оказывается, я кричала все это время.

Вокруг собрались все: стая, адепты, и никто из нас не знал, что делать. Если бы не парнишка, который прибился в нашу дружескую компанию, мы бы, наверное, и не сообразили, как правильно надо поступить. Никлос сориентировался первым и отдавал чёткие распоряжения растерянным людям и нелюдям.

После его сигнала, порталами вышли люди из департамента и оттеснив нас, начали проверку места смерти. Главный разговаривал с Энкаей. А я все смотрела на девушку и не замечала как текут слезы. Ко мне вернулись страхи: Мариса находилась в странном состоянии, когда Смерть запихнула меня в её тело, а Ксадас пообещал защитить и помочь. Подслушанный разговор в той таверне, и вот, та, что приворотом опаивала моего мужа — мертва.

Страх опутывал и я почти не слышала окружающих. Мозг сам отмечал доносившиеся разговоры. “Я не могу ничего сделать, убийца подстраховался, она замолчала навечно”, “Много времени прошло, магия рассеялась”, “Сюда просто скинули тело”, “Не понятно почему дали возможность её найти”, “Что, здание купили на днях?”, “Я уверен, все подстроили так, чтобы её обнаружили”.

Меня трясло, страх забрался под кожу и сковывал, не давая двигаться и дышать. Кто меня увёл и кто сунул в руку первый стакан спиртного — не помню. Но он помог прийти в себя и сбросить оцепенение. А потом было много, очень много выпитого. Под конец меня совсем попустило и я с удовольствием слушала восторженные рассказы Никлоса о департаменте, и как он мечтает там работать.

И ещё очень много восхищений начальником, которого никто не знает, но все боятся и с благоговейным трепетом рассказывают о его уме и проницательности. Оказывается, при новом, неуловимом руководителе, которого за глаза прозвали “Палач империи”, “Пёс императора”, очень многое изменилось в лучшую сторону. Я даже прониклась таким же благоговейным трепетом к этому неординарному мужчине и, кажется, поклялась туда поступить на службу.

М-да... надеюсь, клятва была не магической, решать свою судьбу по пьяни, это перебор даже для меня. Или магическую?..

___

[12] Генрих Сапгир. Людоед и принцесса

Глава 35

Ксадас шёл по коридорам дворца, испытывая странные, смешанные чувства. Он понимал по какой причине его вызвал император, вот только, что он может сказать?

— У себя? — спросил у секретаря и получив кивок в ответ, вместо приветствия, сразу вошёл в кабинет.

Ксадас не ждал ничего хорошего от этой беседы, немногословность и скованность парнишки, что последние пару лет выполнял обязанности секретаря, сказали о многом. А именно, что император не просто в плохом настроении, он в бешенстве. Входя, лорд Ксадас Снежный, он же племянник его императорского величества Ксеофана Ледяного, он же первый наследник королевства, он же начальник ДИБ, был собран и настроен решительно. Он ожидал увидеть испорченную мебель и стены, но кабинет оказался в его первозданном виде, после очередного ремонта, конечно.

— Ну, чего застыл в дверях, проходи! — голос императора вырвал Ксадаса из задумчивого созерцания.

— Чем так напуган Ланториан? — проходя в кабинет и усаживаясь в мягкое кресло напротив дяди, взял предложенный бокал вина.

Испуг секретаря был не наигранным, вот только перед Ксадасом сидел скорее уставший мужчина, чем злой.

— Покои придётся ремонтировать, — скривившись, махнул рукой Ксеофан.

Император не был самодуром, да и тираном тоже не был, просто его сила была слишком велика, и он не всегда мог удержать строптивую стихию в узде. Любые сильные эмоции приводили к выплеску силы, а от неё страдало все вокруг.

— Очередная фаворитка была настолько плоха? — съязвил Ксадас, немного нервным жестом расстёгивая верхнюю пуговицу и освобождая шею из захвата ткани.

— Тебе весело? — у Ксеофана нервно дёрнулась щека, и племянник поспешил успокоить дядю.

— Не особо, знаешь ли, работы добавилось, — он потёр переносицу и отставил бокал, — ты уже в курсе, я так понимаю? К сожалению её нашли студенты, — Ксадас поморщился, огласка смерти фаворитки наследника была ему не с руки.

— Рассказывай! — властно приказал император.

— Да что рассказывать? Агнея была пешкой, как мы и думали, а кукловод полностью подчистил за собой, — покачал головой мужчина и все-таки сделал глоток вина, снова отставляя бокал.

— Она была подле тебя все время, что вообще произошло? Ты пропадаешь, присылая порталом пса, твою любовницу и главную подозреваемую находят убитой в каком-то сарае, студенты, — Ксеофан нервно дёрнул щекой, — причём тут вообще студенты, — скорее размышляя, чем вопрошая, продолжил он, — и почему труп оставили, а не избавились от него?