Тут один из министров резко поднялся на ноги. Он сказал оставшимся несколько фраз, заглушенных музыкой, развернулся и направился к выходу из бальной залы. Он шел, глубоко засунув руки в карманы сюртука, сгорбившись, не глядя перед собой; празднующие сами отшатывались с его пути.

Оркестр снова заиграл вальс.

Вера несколько раз слегка ударила ладонью о ладонь, изображая аплодисменты.

— Великолепный спектакль, — сказала она брату. — Этот, в сюртуке, далеко не уйдет ведь?

— Разумеется, — ответил Щербатов. — Будет осужден вместе с другими предателями из числа эсеров. Злоумышление против государственного порядка. Раз он находит оскорбительным союз с властями, арестовавшими его товарищей — что ж, пусть разделит их судьбу. Через несколько дней — процесс над офицерами, которые устроили эту провокацию. Та же статья. Я уже работаю над этим, пока неофициально. И хотя многие понимают, кто здесь играет музыку, мы сегодня сохранили Директорию.

— А зачем нам Директория?

— Номинально Директория наследует всенародно избранному, а впоследствии разогнанному большевиками Учредительному собранию; по крайней мере в большей степени, чем любое другое правительство в стране — а их расплодилось великое множество, в каждом втором уезде свое. Директория может консолидировать разные политические силы, вернее, давать им благовидный предлог к консолидации. Но есть еще одна причина, возможно, более важная… Пока военные правят из-за спины Директории, не встает вопрос о личности правителя — Диктатора, каким планировалось поставить покойного Колчака. Не то чтоб кто-то рвался к единоличной власти — но ты же знаешь, как народ в России нуждается в сильном правителе… Пока, впрочем, есть и более насущные дела.

— А ходили слухи, будто Алмазов сам из монархистов…

— Это так. Но чтоб привести Россию к тому историческому моменту, где возможна, хотя бы гипотетически, реставрация монархии, нам придется идти на политические компромиссы.

— Представь же меня своим новым соратникам!

— А вот, на ловца и зверь бежит.

— Вы не имеете права единолично наслаждаться обществом такой красавицы, полковник, — белозубо улыбнулся подошедший Михайлов. Щербатов представил его. Михайлов поцеловал Вере руку — причем в самом деле прильнул губами, а не коснулся воздуха в паре дюймов от запястья, как велел этикет. То ли сын политкаторжанина не знал тонкостей светского обращения, то ли пренебрег ими осознанно. Вера лишь улыбнулась, лазурит в ее ушах блеснул.

— А вот и наш герой дня! — Алмазов подошел в окружении группы офицеров. — Господа, хочу, чтоб вы первыми узнали о грядущем преобразовании в правительстве. Законопроект пока не утвержден Директорией, но по существу вопрос можно считать решенным. Мы создаем департамент охраны государственного порядка в составе моего министерства. Полковник Щербатов любезно согласился его возглавить, а заодно принять должность товарища министра МВД.

— Но разве вопросы охраны порядка не в ведении контрразведки? — спросил кто-то из офицеров.

— Контрразведка занимается вопросами тактического значения, — пояснил Алмазов. — Ловит шпионов, допрашивает военнопленных и так далее. Это необходимо, но нам надо решать и более масштабные задачи.

— Что-то вроде большевистской чрезвычайки, в таком случае?

— Само название “чрезвычайная комиссия“ указывает на временный характер работы учреждения, — сказал Щербатов. — Как и многие большевистские затеи, чистая непродуманная авантюра. Охрана государственного порядка же должна осуществляться на постоянной основе. Большевики провозгласили классовую войну; наша же цель — классовый мир. Классовый мир может быть выстроен только в условиях четкого, ясного, рационального порядка, при котором каждому отведено его место.

Оркестр заиграл “Дунайские волны”.

— Ах, это мой любимый вальс! — вздохнула Вера. Михайлов, ослепительно улыбнувшись, подхватил ее за талию и увлек в круг танцующих.

— Но разве возможно в нынешних условиях избежать террора? — спросил другой офицер.

— Разумеется, в первое время террор неизбежен, — ответил Щербатов. — Пока не закончена война, и в послевоенный период. Надо смотреть правде в глаза: будут расстрелы, тюрьмы, концентрационные и фильтрационные лагеря. Невозможно вывести истерзанную междоусобной войной страну к стабильности и процветанию, не отсекая гнилые и безнадежно испорченные части общества без всякой жалости. Но если большевики не могут предложить обществу ничего, кроме непрерывного и нарастающего террора, то для нас эти меры будут лишь временными. Суть нашей деятельности — в умиротворении мятежной страны. Если установление государственного порядка неизбежно потребует насилия, то его поддержание должно стать бескровным.

Госпожа Алмазова, лучезарно улыбаясь, вступила в круг беседующих мужчин.

— Давайте же оставим беседы о политике для суровых будней, господа, — поспешно сказал генерал. — Сегодня праздник. Нам должно быть стыдно, что дамы скучают! Не так уж много балов мы могли им предложить в последнее время.

— Вас можно поздравить, — сказал Алмазову Щербатов, когда офицеры разошлись. — Сегодня вы отстояли наше демократическое правительство.

— Социалисты это, никакие не демократы, — лицо Алмазова скривилось. — От большевиков отличаются разве что тем, что упустили власть в стране. А так одним миром мазаны, и болтаться бы им на соседних виселицах. Полагаете, мне приятно было прерывать гимн Империи в угоду этому сброду? Я ведь по глубокому своему убеждению монархист, Щербатов.