— Нужно съездить на Hollywood Road и Кошачью улицу. Надо купить вазу вместо разбитой, — ответила Лин, отрезая кусочек круассана с гусиным паштетом.

— Тебе будет интересно, — уверенно кивнула Джу. — Там продается шикарный антиквариат. Я много знаю о фарфоре. Кстати, там рядом храм Ман Мо. Можем посмотреть.

В другое время я бы была рада погрузиться в культуру Гонконга, историю азиатского антиквариата и знаменитых фарфоровых китайских ваз, но сейчас мозг был забит совершенно другими мыслями.

— Может быть, в следующий раз? У меня голова идет кругом от всего… — вежливо предложила я, и Джу бросила на меня понимающий взгляд.

— Да, мы все немного устали, — поддержала она меня, и Лин, не возражая кивнула.

— ОК, мне все равно нужно заехать в ресторан и посмотреть, как идут работы.

После “безумного чаепития”, уже на паркинге, пока мы направлялись к машинам, Лин спросила:

— Ты сейчас куда? К себе на остров в Централ или к нам, на Tsim Sha Tsui?

— Понятия не имею… — растерялась я и посмотрела на водителя, безмолвной тенью шедшего за нами.

— Ну, если мистер Коул не распорядился, значит, к нам на материк, — улыбнулась она, переводя взгляд с молчаливого Боджи. — А если это так, то, значит, сегодня вечером и Ханни, и мистер Коул приедут домой. Хорошо бы на ужин.

Она радостно улыбнулась, предвкушая встречу, а мне от этой информации легче не стало. Напротив, меня вновь накрыла волна беспокойства от нерешенной дилеммы, и я, чтобы скрыть волнение, спросила:

— Ты живешь вместе с мистером Хангом?

— Нет, что ты. У него несколько апартаментов в этом доме. Я живу на тридцатом этаже. Кстати, заходи в гости.

Я благодарно улыбнулась и, чтобы выглядеть естественной и непринужденной продолжила разговор.

— А ты где живешь? — спросила я Джу.

— В районе Стэнли. На острове, там же, где и твоя Башня. Только на самом юге, — ответила она и добавила: — Мне там очень нравится. Не так шумно, как в центре. Кстати, тоже приглашаю тебя в гости.

Я искренне поблагодарила девушек за гостеприимство, но, как только села в машину и мы выехали на шумную улицу, моя улыбка сошла на нет. Сумка с подслушивающим устройством резала глаз, и я уже хотела побыстрее приехать в апартаменты, чтобы в тишине одиночества решить проблему.

Однако, вернувшись в апартаменты, я не почувствовала хоть какого-то успокоения и незамутненности мысли. Весь вечер я провела в раздумьях, вышагивая из одного угла комнаты в другой, но отсутствие посторонних никак не помогло, и правильное решение не приходило.

То мне казалось, что, если я расскажу Коулу, он оценит мою честность и отпустит, но тут же понимала, что Коул вряд ли будет настолько щедр.

То, напротив, я была уверена, что Коул разберется и без меня, а мне совершенно не хотелось с ним говорить на эту тему.

Был еще один вариант событий — Коул мог сам подослать “шпионку”, проверяя если не лояльность, то, по крайней мере границы моего послушания. В таком случае, не рассказав ему, но и не подложив жучок, я тоже вполне могла пройти проверку, потому что Его игры — это не моя проблема.

Я настолько погрузилась в решение этой дилеммы, что совсем не заметила, как быстро пролетело время, поэтому, когда в гостиной послышались голос Коула и его шаги, я все еще не выбросила "жучок".

Я стояла лицом к двери, ожидая, что сейчас Коул зайдет в мою комнату и проинформирует об очередном ужине, но, как ни странно, шаги стихли где-то вдалеке, его голос более не был слышен, и апартаменты вновь погрузились в тишину.

Я развернулась к окну и, обводя взглядом вечерний Гонконг, вновь задумалась. Как ни странно, но присутствие хозяина в доме все расставило по своим местам и упорядочило мои мысли. Будто Коул одним своим появлением помог принять правильное решение. Это было странные ощущения, новые для меня. Но не дискомфортные.

Да, я рисковала, притащив этот чертов “жучок” в апартаменты, но сейчас я не чувствовала страха быть пойманной и наказанной. Потому что я поступала честно, потому что никого не планировала подставлять, пусть мне и было сложно доказать мотивы моих поступков самому Коулу. Прежде всего я хотела разобраться в себе, в своих ощущениях и не пороть горячку. Я хотела, чтобы мое решение было продиктовано не страхом и паникой, а моим личным желанием. Сейчас я отчетливо понимала, почему колебалась, почему не знала, выбрасывать жучок или оставить его, как важную улику. Где-то подсознательно я обижалась на Гонконг, на Марину, на Коула за несправедливость моего положения. Но, черт возьми, я сама себе противоречила. Часть меня тянулась к этому странному миру, тянулась заглянуть пропасти в глаза, но я тут же, как маленькая обиженная девочка вставала в позу и ждала сделки от самого Города, выставляя ему счет. Ожидая от него поблажек. До меня вдруг дошло, что Гонконг не собирается меня принимать, если я первая не покажу ему свое желание изучить его, каким бы образом я здесь ни очутилась. Гонконгу было все равно. Как любит говорить моя мама, “Москва слезам не верит”. Собственно, как и этот город, ничем не отличавшийся от любого другого мегаполиса. Он мог тебя поглотить или принять — все зависело только от тебя и от твоих решений.